Марк Аврелий. Золотые сумерки

— Не будет ли такая поспешность опрометчивой, Авидий? Я согласился бы с тобой, если бы мы имели в лице сарматов и квадов хорошо изученную, поддающуюся оценке величину. Однако тебе, как, впрочем, и всем здесь присутствующим известно, что веры ни кочевникам, ни германцам нет и быть не может.

Он глянул в сторону Катуальды и Агнедестрия и уточнил.

— Я имею в виду врагов… Мы уже успели познакомиться с их азиатским коварством. Полагаться на их слово, значит, поступать необдуманно и беспечно. К тому же приближается зима, с ней придет непогода, слякоть и холода. Данувий в зимние месяцы совсем не тот, что в теплое время года. Впрочем, идеальных условия не бывает и твой план, Авидий, хорош. Возможно, я поддержу его. Однако, согласись, к его исполнению следует приступать, только хорошенько взвесив все сопутствующие обстоятельства, просчитав наши возможности. Я полагаю, после сарматов ты не откажешься возглавить поход против квадов?

— Так точно, принцепс, — кивнул Авидий и заметно расслабился. — Ты можешь поручить мне самое трудное предприятие. Я не подведу Рим и его народ.

Марк невольно отметил про себя шибающе республиканский дух обязательства, которое дал Авидий. Не зря, по — видимому, о нем говорили, что в юности он был замешан в заговоре против императора Антонина Пия. Неужели всерьез спит и видит, как бы повторить подвиг своего предка Кассия?* (сноска: Гай Кассий Лонгин — представитель партии оптиматов, заговорщик, один из убийц Гая Цезаря в 44 г. до н. з.)

— Хорошо, Авидий, — кивнул император. — А пока вперед на сарматов.

* * *

Время, отведенное для отдыха, Марк Аврелий посвятил изучению докладов, присланных из столицы и на время боевых действий оставленных без внимания. Знакомился с состоянием дел в азиатских, африканских, испанских, иллирийских и германских провинциях.

Картина складывалась вовсе не такая безмятежная, какой она виделась всего три месяца назад. Насторожило его и сообщение префекта города Ауфидия Викторина, что первые известия о событиях под Карнунтом, доставленные некими «очевидцами», были крайне неблагоприятны для императора. Будто бы армия разгромлена, варвары прорвались вглубь империи. Только опубликование в правительственных вестнике официального отчета, списка трофеев и пленных, остудило начавшуюся в городе панику, и все равно клеветники не унимались. Все чаще слышались голоса, что император «робеет», «слишком долго выжидает» вместо того, что бы одним ударом покончить с опасностью с севера.

Ауфидий прислал с гонцом «Ежедневный вестник», в котором по этому поводу приводились слова консула Луция Эмилия Павла, сказанные им триста сорок лет назад перед походом против царя Македонии Персея: «Во всех публичных местах и во всех частных собраниях всегда найдутся люди, которые достоверно знают, в какой точке Македонии должны высадиться войска, какие стратегические позиции должны быть заняты… Они не только излагают свое мнение о том, что следует делать, но если что‑то предпринимается против их мнения, готовы привлечь к суду самого консула, как если бы он обвинялся в государственном преступлении… Это довольно сильно мешает успешному ведению войны… Если кто‑то чувствует, что способен дать мне хороший совет, пусть отправляется со мной в Македонию… Если такая поездка представляется ему затруднительной, пусть не выставляет себя кормчим, находясь на земле».

Прочитав правительственный листок, Марк так и не сумел стряхнуть с себя тревогу и ожидание беды. Слишком просто выставить «очевидцев», разносивших клевету по поводу событий под Карнунтом, записными стратегами и домашними политиками. Что‑то здесь было не так.

Он еще раз детально продумал предложение Авидия Кассия, выдвинутое на претории. В искренности полководца можно не сомневаться, однако чем дальше отодвигалось сражение под Карнунтом, чем быстрее развеивался дурман победы, тем все больше сомнений вызывали срок начала переправы. Даже при самом благоприятном ходе событий легионам едва ли успеть перебраться на тот берег до сбора урожая. Но это означало, что у квадов достанет продовольствия, чтобы спрятаться в лесах, на сытый желудок перезимовать в неприступных урочищах, накопить силы и начать по примеру западных соотечественников досаждать римлянам мелкими наскоками и разбоем на дорогах. Эти блошиные укусы заставили Тиберия после победоносного похода до Эльбы увести войска на западный берег Рейна. Теперь его ждала та же перспектива? Что, если зима выдастся морозная, и крупный отряд квадов осмелится перейти Данувий по льду? Как тогда оборонять провинции?

Увести войско на вражескую сторону на зиму, значит, развязать руки всем мелким хищникам, затаившимся на левом берегу Данувия.