Марк Аврелий. Золотые сумерки

— И с этим соглашусь. Ты, давай короче, Сократ! Объясни, в чем секрет Марции. У нас мало времени.

Поликтет откровенно вздохнул.

— Вот так всегда. Только возникнет желание поделиться открытием, как тебя грубо и бесцеремонно прерывают. Если короче, я могу поклясться, что юная Марция навсегда сохранит нескрываемое обаяние юности.

— Как это? — не понял Бебий.

— Ну, когда ей исполнится двадцать, тридцать, сорок, даже пятьдесят лет, она по — прежнему будет выглядеть юной. Мне так кажется…

— Ты хочешь сказать, что она будет всегда выглядеть моложе своих лет?

Поликтет повертел пальцами, как бы поворачивая предмет разговора.

— Не совсем так, господин. Выглядеть она будет на свои годы, ну, может, моложе. Я имел в виду, что в ее облике вечно будет жить напоминание о Флоре, о богине весны, цветения, желания. Некая тень вечной молодости.

— Мне трудно судить, прав ты, Поликтет, или нет. Я вижу ее такой, какова она есть. Но мне нравится твоя мысль. Если ты изложишь ее в красках, я буду благодарен тебе за то, что пройдут годы, и я смогу оценить, верно ли ты рассудил.

— У вас доброе сердце, господин. Берегите Марцию. Желаю вам счастья. Через неделю шкатулка будет готова.

* * *

Последнее напоминание художника насчет того, что Марцию следует беречь, неприятно укололи Бебия. На обратном пути он был молчалив. Девушка наконец осмелилась и тронула его за рукав туники.

— Ты грустишь?

— Нет, — Бебий улыбнулся. — Впрочем…

— Ты не ждешь ничего хорошего от разговора с матушкой.

Бебий вздохнул.

— Мне следует крепко подумать, Марция. Проявить осторожность. Надеюсь, что все будет хорошо.

— Я буду ждать, Бебий. Я буду верить, что у нас все будет хорошо. Что еще мне остается. Я сегодня же обрею голову, буду приходить к тебе только по твоему зову. Стану самой некрасивой, злой, буду отвечать невпопад, разговаривать с тобой грубым мужским голосом, жеманно хихикать, только, чтобы ты поскорее разлюбил меня. Тебе тогда будет легче.

— А тебе? — спросил Бебий.

— Кого в Риме могут взволновать слезы рабыни? Кто снизойдет до того, чтобы посочувствовать мне. Уверяю тебя, Бебий, я никогда не встану у тебя на дороге, но буду любить всегда. Моя юность, эта тайна, о которой говорил Поликтет, всегда будет принадлежать тебе.

У Бебия перехватило дыхание. Он с силой прижал к себе Марцию.

Сзади раздался предостерегающий голос Дима.

— Люди смотрят.

— Помалкивай, раб, — огрызнулся Бебий.

— Я что, я молчу, — обиженно откликнулся подросток.

Бебий явился к матери в полном военном наряде, с мечом на широком поясе. В руках держал купленный в Паннонии прекрасный стальной шлем с козырьком, который также мог служить забралом. Шлем также был снабжен нащечниками и насадкой на темени, куда был воткнут плюмаж, изготовленный из окрашенного в алый цвет страусиного пера. Козырек и нащечники были покрыты рельефными рисунками. Рисунки позолочены.

Матидия пришла в восторг, захлопала в ладони.

— Каков ты у меня! Ах, Бебий, Бебий, ты оправдал мои надежды. Надеюсь, у тебя хватит ума, чтобы не останавливаться на достигнутом.

— Конечно, матушка. Но мне хотелось бы самому выбрать свой путь.

— Конечно, сынок. Я слова тебе поперек не скажу. Я позвала тебя, чтобы сообщить — я разговаривала сегодня с родителями Виргулы. Должна признаться, что более мерзкого и алчного типа, чем этот Юкунд, я не встречала. Он потребовал за свое согласие двадцать тысяч сестерциев. Я спросила — в своем ли они уме? Откуда у простого солдата, даже приписанного к преторианской когорте такие деньги. Тогда Юкунд заявил, тогда, мол, и говорить не о чем. Я объяснила ему, что Сегестий нынче личный охранник императора. Разумно ли враждовать с ним? Не лучше ли помириться? Папаша заявил, что закон на его стороне, а наш император лучший страж законности и порядка. Так что не надо пугать его бряцанием мечей и командирским голосом. К тому же оказаться его родственником — это неслыханная честь для бывшего гладиатора, а за честь следует щедро платить. Одним словом, цену не скинул.

Бебий задумался, пожал плечами.

— Откуда у Сегестия такие деньги. Мы не можем помочь ему? Сегестий — верный человек, он не забудет о твоей услуге.

— Пять тысяч сестерциев я смогу наскрести.

— Спасибо, матушка.

— Не надо благодарностей, дело еще не сделано. Я познакомилась с Виргулой, она достойная женщина, ей следует помочь.

— Еще раз спасибо, матушка.

Матидия вздохнула, потом после паузы продолжила.