Марк Мидлер. Повесть о фехтовальщике

Спорт – это целый мир со своими законами, правилами, традициями, приемами, умолчаниями, обманами, уловками и хитростями, и неискушенному зрителю или новичку никак в нем не разобраться. Это знать надо, этому надо учиться, иначе никакой талант, никакая спортивная форма не помогут.

Фехтование – вид спорта, где за каскадом приемов наблюдает судья поединка, а если аппаратура показывает, что уколы получили оба противника, судья порой не знает, кому присудить укол. В этой ситуации бойцы или ждут его решения, или оспаривают судейский приговор, доказывая, что они победили.

Поскольку Марк, стремясь к победе в стрессовой ситуации, великолепно владел собой, он нередко разыгрывал целый спектакль со срыванием маски, воздеванием рук, громким возмущением и давлением на судью аргументами в свою пользу.

По самым разным причинам судья может оказаться противником. Иногда противником более сильным, чем вооруженный рапирой соперник, атакующий тебя на дорожке. Чистоплюи, которые нередко оборачиваются лукавыми лицемерами, говорят: «Надо выигрывать вчистую. Честно. Тогда и не будет сомнений. Ни у кого». Но это демагогия. Блеф. Нокаут – не единственный путь к победе.

Я помню один из диалогов Марка с главным судьей поединка во время спорной ситуации боя.

– Лев Васильевич, – говорит Марк, снимая маску. – Вы видели, что я в простой атаке попадаю в защиту и делаю повторную атаку. Вы сами видели. Делаю повторную атаку гораздо раньше, чем началась ответная атака. Вы ведь не будете отрицать, что мой ремиз опередил ответ?

– Наденьте маску, Мидлер, – говорит нерешительно арбитр. – Ваш ремиз опоздал. Согласно правилам, которые вам известны не хуже, чем мне, вам нанесли укол. Укол налево, – показывает зрителям на Марка.

Мидлер невозмутимо надевает маску. Он не сомневается, исходя из собственного опыта изучения характеров множества арбитров, что добился своего – вызвал неуверенность судьи в решении, принятом по фехтовальной фразе. Никому не хочется предстать арбитром неграмотным. Или нечестным. Откровенно засуживать не всегда безопасно. Судья просчитывает свои возможности и свои риски. Лев Васильевич известен в фехтовальном мире своей осмотрительностью. Он подвержен чуть ли не постоянным сомнениям. Значит, в продолжение боя этот судья попытается показать фехтовальной общественности и публике свою объективность. Это и будет победой, завоевать которую стремится Марк, хорошо зная, опять-таки по своему опыту, что победа над противником порой бывает невозможна без победы над судьей.

– А был (или, может быть, есть) такой современный боец мирового уровня, который на чемпионате мира по фехтованию признавался или сейчас признается в получении укола? – спросил я Марка.

– Мы с тобой об этом говорили, – миролюбиво сказал Марк. – Я даже отметил некоторые подобные курьезы, которые произошли в моем присутствии или зафиксированы кем-то, кому можно верить.

Марк перелистал свой дневник.

– Вот – кстати, верно – описывает такой случай журналист Станислав Токарев. На чемпионате мира 1966 года по шпаге дерутся претенденты на серебряную и бронзовую медаль – поляк Богдан Гонсиор и француз Клод Буркар. Бой решающий. Тем не менее Буркар красноречиво поднимает большой палец, приветствуя нанесенный ему укол… А теперь, чтобы ты знал нашу с моим тренером позицию по этому вопросу, я процитирую книгу Тани Любецкой, где она передает разговор с Аркадьевым.

Марк взял с полки «Диалог о поединке» Аркадьева и Любецкой, книгу 1976 года, тираж которой – сто тысяч экземпляров – был раскуплен за месяц, и продолжал:

– Виталий Андреевич рассказал Тане об одном своем ученике, который, словами Аркадьева, «с веселым, почти радостным чувством признавался в получаемых им уколах». Аркадьев считал, что у этого человека было все, что нужно для достижения высоких результатов, «вот разве что не хватало спортивного самолюбия». «И мне невольно, – пишет Таня от лица Виталия Андреевича, – вспоминался эпизод из детства, когда мой отец посадил на цепь во дворе для устрашения прохожих добрую лохматую дворняжку, для которой любой человек, свой или чужой, всегда были вожделенными партнерами для ласковой радостной возни».

«Как-то после боя, – продолжает Аркадьев, – я сказал ему: «Сереженька, ведь ты ведешь поединок, то есть играешь в игру, кто находчивее, умнее, и спешишь с неуместным удовольствием признаваться, что ты в лучшем случае не умнее соперника».

Тут появляется опасность обобщений: у бойца может быть причиной признания полученного укола совсем не то, что он похож по характеру на ласковую веселую дворняжку, а как раз напротив – уверенность бойца в том, что он может позволить себе роскошь не только победить противника, но победить его честно».

В этом, понятно, есть риск, тем больший, что под угрозой может оказаться, например, победа в поединке, которая принесла бы золотую медаль спортсмену лично и его стране…

В конечном счете признаваться или нет – зависит от того, преобладает у бойца прагматизм или стремление воплотить в бою идеалы, завещанные нам древними Олимпиадами и Кубертеном.