Марк Солонин

Герой Советского Союза, выдающийся летчик-истребитель (467 боевых вылетов, 30 лично сбитых самолетов противника) Ф.Ф. Архипенко встретил начало войны в звании младшего лейтенанта в 17-м истребительном авиаполку. Полк базировался на аэродроме Любитов в районе Ковеля. В своих мемуарах Архипенко пишет:

«...Помнится, что перед войной в тех местах нередко пропадали командиры из других частей, и, находясь вне воинской территории, приходилось быть бдительным... Весной 1941 года по заданию комиссара в одной из деревень под Ковелем мне довелось прочитать доклад, посвященный дню Красной Армии... Во время доклада под окнами раздалось несколько выстрелов. Возможно, что неудовлетворенные советской властью (колхозами) селяне решили проверить на практике, в моем лице, моральную стойкость Красной Армии.

После доклада были танцы, я тоже приглашал девчат и танцевал, хотя и отвлекался, посматривая по сторонам, чтобы не пристрелили... Атмосфера вокруг была довольно напряженной, и пришла мысль, что неплохо бы быстрее уехать отсюда, пока жив. Хотя меня оставляли ночевать, я настоял на отъезде и на извозчике уехал в Ковель, всю дорогу держа пистолет в готовности за пазухой...» (59, стр. 25).

Командир 15-го стрелкового корпуса полковник Фе-дюнинский прибыл в Ковель в апреле 1941 г. Обстановку в городе он описывает так:

«...Женам командиров в Ковеле, Львове и Луцке чуть ли не открыто говорили: «Подождите! Вот скоро начнется война — немцы вам покажут...»

Война началась на рассвете 22 июня. Первыми выстрелами войны, которые услышал полковник Федюнин-ский, стали выстрелы украинских националистов:

«...Отдавая частям необходимые распоряжения, я услышал несколько пистолетных выстрелов, гулко разнесшихся по тихим ночным улицам. Немного позже дежурный по штабу доложил, что машина, которую он выслал за мной, при возвращении в штаб была обстреляна, шофер ранен... Точно такая же история произошла и с начальником штаба генерал-майором Рогозным. Он, как и я, после звонка дежурного отправился в штаб пешком, а высланную за ним машину тоже обстреляли.

...В Ковеле, где пока оставался штаб корпуса, было неспокойно. Усилились провокационные вылазки бандеровцев. То в одном, то в другом районе города вспыхивала стрельба... К вечеру 28 июня стрельба, не стихавшая в самом городе в последние дни, усилилась. Мне доложили, что банде-ровцы взорвали мост через Турью, отрезав нам отход...»

Пожар мятежа разгорался по всей Западной Украине. Да и не только в Западной. Так, в описании боевых действий 32-й танковой дивизии (4-й МК) читаем: «К вечеру 6.7.41 дивизия подошла к Староконстантинову, но в город войти не удалось, так как в городе паника и беспорядки». Староконстантинов находится в Проскуровской (ныне Хмельницкая) области. Это «старая советская» часть Украины. И даже там «беспорядки» оказались такой силы, что командир танковой (!!!) дивизии не рискнул войти в город. При этом в самом областном центре, как докладывал начальник Управления политпропаганды Юго-Западного фронта Михайлов, «после панического отъезда из города районных и областных руководителей была взорвана электростанция и разрушен водопровод. Отошедшие в Про-скуров наши части остались без света и воды...» (68).

Главные события разворачивались во Львове — историческом центре Галиции. Бои в городе начались в первые же дни войны. Вот как описывает события 24 июня комиссар 8-го мехкорпуса Н.К Попель:

«...Мотоциклетному полку пришлось выполнять несвойственную ему задачу — вести бои на чердаках. Именно там были оборудованы наблюдательные и командные пункты вражеских диверсионных групп (так, подчиняясь внутренней самоцензуре, Попель называет бандеровцев), их огневые точки и склады боеприпасов. Противник контролировал каждое наше движение, мы же его не видели, и добраться до него было нелегко. Схватки носили ожесточенный характер... Понять, где наши, где враги, никак нельзя — форма на всех одинаковая, красноармейская. Нелегко было навести порядок и на центральной магистрали Львова...» (105).

Не чем иным, кроме как широкомасштабным вооруженным мятежом, нельзя назвать ситуацию, сложившуюся в первые дни войны в Прибалтике.

Латышская военизированная организация «Айзсарг» (созданная еще в 1919 г.) к 1941 г. насчитывала в своих рядах до 40 тыс. человек. В Литве 17 ноября 1940 г. был 'учрежден подпольный «Фронт литовских активистов», боевые группы которого к весне 1941 г. насчитывали 35 тыс. человек. В докладе от 21 мая 1941 г. немецкая военная разведка с чувством глубокого удовлетворения констатировала:

«...Восстания в странах Прибалтики подготовлены, и на них можно надежно положиться. Подпольное повстанческое движение в своем развитии прогрессирует настолько, что доставляет известные трудности удержать его участников от преждевременных акций...» (155).