Марк Твен и Америка

На протяжении всех девятисотых годов Марк Твен в речах, газетных интервью, журнальных статьях борется с американской империалистической пропагандой. Порой он наносит удары и за пределы США. Так, в 1905 году он публикует памфлет «Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго», где говорит о зверствах бельгийской колониальной администрации в Африке. Однако основная энергия Твена направлена на борьбу со «своими», отечественными империалистами. Разоблачая прямой разбой американской военщины на Филиппинах, он в то же время клеймит замаскированные формы и методы империалистического проникновения в зависимые и отсталые страны, как, например, деятельность американских миссионеров в Африке и на Дальнем Востоке. В историю антиимпериалистической публицистики в США прочно вошли такие статьи Твена, как «Человеку, пребывающему во тьме» (1901), «Моим критикам-миссионерам» (1901) и «В защиту генерала Фанстона» (1902). Едва ли не самыми поразительными по своей прямоте и силе протеста являются записи Твена, продиктованные им для своей «Автобиографии» под впечатлением очередного кровавого преступления американской военщины на Филиппинах. В этой диктовке, относящейся к марту 1906 года, Твен рассказывает о преднамеренном, хладнокровно спланированном американским военным командованием на Филиппинах уничтожении не покорившегося захватчикам местного племени моро, всех до единого человека со стариками, женщинами и маленькими детьми. Это массовое убийство мирных людей, выданное американскими генералами и правительством в Вашингтоне за военную операцию, на деле представляло собой то, что на сегодняшнем политическом языке именуется геноцидом, тягчайшее преступление против человечества, подлежащее суду международного трибунала. Твен клеймит его как чудовищное, позорящее американский народ убийство, и его записи более чем семидесятилетней давности звучат актуально и в наши дни в свете недавних преступлений американской военщины во Вьетнаме.

В своем известном памфлете «Человеку, пребывающему во тьме» Твен предлагает заменить национальный флаг США на пиратский: «Пусть даже останется старый, только белые полосы мы закрасим черным, а вместо звезд изобразим череп и кости».

Осуждая и обличая преступления американских империалистов в колониях, Твен не мог не выступить против национального и расового неравноправия в США и в особенности против преследования белыми расистами негритянского населения.

Твен задается вопросом: что делать американцам, как бороться с антинегритянским террором? Он сетует на то, что в США мало истинно храбрых духом людей, которые могли бы возглавить такую борьбу. Он саркастически рекомендует отозвать из колоний американских миссионеров, посланных в дальние страны обращать в христианство «чужеземных язычников», чтобы они могли направить свой пыл на распространение христианства среди своих соотечественников.

Овладевавшее Твеном время от времени чувство бессилия, сомнения в успехе борьбы с американским империализмом, с антинегритянским террором внутри страны и с другими социальными бедствиями в США в значительной мере связаны с тем, что ему было трудно осознать до конца структуру американского общества, различить достаточно ясно социальные силы, стоящие за спиной политических реакционеров, равно как и те противостоящие им прогрессивные социальные силы, с которыми он мог бы объединить свой протест и свои надежды. К Твену, как и ко многим его друзьям и единомышленникам этого времени, в определенной мере относятся известные слова Ленина в его работе «Империализм, как высшая стадия капитализма»:

«В Соединенных Штатах империалистская война против Испании 1898 года вызвала оппозицию „антиимпериалистов“, последних могикан буржуазной демократии, которые называли войну эту „преступной“, считали нарушением конституции аннексию чужих земель, объявляли „обманом шовинистов“ поступок по отношению к вождю туземцев на Филиппинах, Агвинальдо (ему обещали свободу его страны, а потом высадили американские войска и аннексировали Филиппины)... Но пока вся эта критика боялась признать неразрывную связь империализма с трестами и, следовательно, основами капитализма, боялась присоединиться к силам, порождаемым крупным капитализмом и его развитием, она оставалась „невинным пожеланием“»[11].