Маркета Лазарова

Неужто так-таки никто перед ней и не устоит? Слышали ли вы, чтобы она одолела любящих? Никогда! Вот, смотрите — ангел-провозвестник с багровым ликом! Роскошное тело, и смеется он во всю глотку. Он подглядывает за людьми из-за волн кустарника; выслеживает их в спальнях, у речек, в снегу, на песках, и всюду, где оттиски тел, задерживается и часто поднимает вверх свою правую руку, а ладонь левой прижимает к сердцу. И произносит слово: жизнь. Любит он мужчин и женщин, а более всего противны ему безбрачие и одинокие самцы. Милостивые государи, история Маркеты Лазаровой еще не кончается! Не умрет она, а произведет на свет сына, которого нарекут Вацлавом. У этого Вацлава будет шестеро сыновей. Дети Буриана, дети Яна, дети остальных братьев и стаи байстрюков будут также благословлены детками. Но мне милее всего, что остался в живых дядюшка этих детей, самый младший сынок Козлика, и он тоже не будет бесплоден.

Глава Десятая

Похоже, что все разбойники, ринувшиеся на приступ тюремных стен, пали в бою. Но, увы, это не так. Миколаш и двое его братьев оправились от страшных ран.

Они брошены в темницу. Страдая и мучась, проводят они свои дни. Раны их гноятся, их растравляют яды. Кровь их отравлена, дыханье отравлено. Несчастные лежат на тряпье, на убогом ложе, на тряпье поражения и позора. В изголовье у них паук-крестовик свил паутину и спускается по ней, и сучит, и перебирает лапами, и ткет свою гнусную пряжу. О, тайник отчаяния, о, гнусный ткач!

Отвернитесь лицом к стене, которая черна, словно фреска погибели. Воскресите былую жажду приключений, устремитесь вверх! Стена эта вся в плесени, и много на ней царапин отчаянной безнадежности — вот вам и пейзаж! Вот Рогачек, а вот, невдалеке, дубовая роща. Смотри-ка — всадник, и он размахивает над головою мечом. Воспылайте радостью! Воспылайте силой, которая некогда приливала к вашим членам.

Ах, сила, понадобилось пройти через последнее поражение, чтоб она растворилась, но дух не сокрушен, а радость — это сила духа.

Взбешенная конница демонов умчалась из вашего заточенья. Вы сделали все, как пристало, и вели себя как те, кому не напрасно вручен меч. Я слышу стук, и подобный стук отвечает ему. Это язык темниц, это голоса братьев. Бог дал вам услышать Козлика, и вы слушаете его и улыбаетесь.

В ту пору по деревням уже ходили толки, что все разбойники схвачены и перебиты. Настоятельнице Блажене они стали известны на пятый день, и она пошла к Маркете и все рассказала ей.

«Возлюбленный, разжегший в тебе такую страсть, ранен, он умрет. Он был покорителем — о, если бы мог он ныне покорить небо! Слышала я, однако, что он упрям и смеется над своими тюремщиками. Маркета, ему нужны сейчас не уверения в любви, не поцелуи, а напоминания о суде!»

«Матушка, матушка! — воскликнула Маркета, и с ее уст и лица сбежали живые краски. — Матушка! У меня нет сил говорить ни о чем, кроме этой новости, она переполняет меня. Душа моя поросла порослью любви. Я не верю россказням, не верю в гнусное пораженье! Не поверю никогда! Нет и нет! Имя супруга означает лишь силу. Он добудет власть надо всеми! Я вижу его, он невредим! Он невредим!»

«Безбожница, — сказала настоятельница. — Твое отступничество хуже смерти. Ты сделала меня свидетельницей своего падения, за это я сделаю тебя свидетельницей своей власти».

Говоря так, она вышла и приказала, чтобы сестры отвели Маркету в келью, где нет окна. Маркета заточена, как и ее возлюбленный.

Мать настоятельница прогуливалась по саду. Был теплый вечер. Словно миро, осыпалась пыльца первых сумерек. Была весна. Ну, это шаткий довод для снисходительного отношения к распутнице, которая не раскаивается ни в чем! Девка! Это ее всхлипы и вздохи слышны сейчас? Нет, ничего, право, ничего, тихо повсюду. Тишина и спокойствие.

О люди, в головокружительном могуществе своем вы хотели бы сделать все, что в ваших силах, но — увы! — не все в вашей власти! Не все, ибо распоряжаетесь вы лишь бренным телом. Вы распоряжаетесь, а бог повелевает. Водит он душу тайными путями и велит ей совершать деяния, зачастую неописуемые и преужасные. Вы полагаете, что разгадали тайны мира? О гордыня, неужели не слышишь ты шипения змия, который уже близко?

Настоятельница молилась, чтоб господь послал ей смирение и мудрость. И стало так, что какая-то мысль — может, божья, а может, измышление нечистого — вынудила ее пойти и отворить Маркетину келью. Она застала грешницу стоящей на коленях. Настоятельница взяла ее за руку и молвила: