Марки королевы Виктории

– Перестаньте, Леон. Вы отлично разбираетесь в женском белье, регулярно посещаете бар трансвеститов и живете с мамой. Я хочу сказать, что как раз это и любопытно.

Его самообладание вызвало у нее восхищение.

– Это все косвенные улики, – пробормотал он, улыбаясь ей с таким видом, будто все сказанное чрезвычайно забавно.

Когда они доели сандвичи, Десаи предложил подбросить ее до дома. Дождь снова пошел сильнее, и к машине им пришлось бежать. По пути он рассказал ей о своей семье, уехавшей из Уганды во время насильственного выселения азиатов, предпринятого Иди Амином в 1972 году.

– Мы выбрались из этой страны с двумя чемоданами и одной спортивной сумкой, – сказал он. – Все остальное пришлось бросить. Я до сих пор помню, как мои родители сидели под палящим солнцем посреди улицы на этих чемоданах, дожидаясь такси, которое должно было доставить нас в аэропорт. Они боялись, что их украдут, но, несмотря на это, ухитрялись сохранять спокойствие и достоинство. Мне казалось, будто они ни в малейшей степени не обеспокоены случившимся.

– Вот откуда в вас это, – сказала Кэти. – Ведь вы очень спокойный человек.

– Сегодня днем я спокойствия не чувствовал… Кажется, вы потеряли обоих своих родителей?

– Откуда вы знаете?

– Эта информация всплыла во время расследования дела Анжелы Ханнафорд.

Услышав это имя, Кэти на секунду перенеслась мыслями в то место, где она впервые встретилась с Десаи. Это произошло в спальне Анжелы Ханнафорд, где царил страшный беспорядок, а стены были забрызганы кровью. Кэти вспомнила, что тогда Десаи первым делом потребовал от нее надеть пластиковую накидку и бахилы, чтобы она, как он выразился, «не пачкала место преступления».

– И как же она всплыла?

– Кажется, об этом упомянула Алекс Николсон. Помните ее?

– Помню. Судебный психолог. Но почему, интересно знать, я именно от вас узнаю о болтовне по поводу моей частной жизни у меня за спиной? – Ее вопрос прозвучал излишне резко. В следующее мгновение Кэти вспомнила, что тому виной старая обида. Тогда она тайно ревновала Десаи к доктору Николсон, так как ей казалось, что он за ней ухлестывает. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и избавиться от ненужных воспоминаний.

– Потому что другие пропустили это мимо ушей, а я запомнил. Потому что вы кажетесь мне неординарным, интересным человеком. – Она с трудом разобрала его ответ в шуме непогоды и шорохе «дворников».

Он постарался подъехать как можно ближе к подъезду многоквартирного дома в Финчли, где она жила. В этот вечер темнота, казалось, наступила раньше, чем обычно. Погода была промозглая и навевала мрачные мысли, поэтому Кэти не особенно торопилась выбираться из салона. Неожиданно она почувствовала руку Десаи у себя на запястье и повернулась, чтобы видеть его лицо.

– Вы в порядке? – тихо спросил он.

Она ощутила сильнейшее желание пригласить его к себе на квартиру, чтобы продолжить столь удачно начатое общение, но ее губы во второй раз за этот вечер произнесли совсем не то, что ей хотелось сказать.

– У меня все хорошо, Леон, – сказала она с улыбкой. – Будьте осторожны за рулем. – Она быстро наклонилась к нему, запечатлела у него на щеке поцелуй, потом выскочила из машины и побежала к подъезду.

Позже, уже лежав постели, она думала о том, зачем это сделала. Потом ее снова посетил образ Хелен Фицпатрик, сидевшей в своем уютном коттедже, и она решила, что Десаи нужен ей исключительно из соображений внутреннего комфорта, подобно тому, как Хелен нужны ее собаки, а Сэмми – его марки. Другими словами, ей требовалось нечто занимающее мысли и дающее ощущение полноты бытия и, помимо всего прочего, отвлекающее от беспросветного дождливого вечера за окном. В такой же вот беспросветный дождливый вечер Ева вышла из дому и больше туда не вернулась. Теперь Ева из небытия взывала к Кэти, чтобы она выяснила, что с ней случилось.

Все это, конечно, было бессмысленно, поскольку Брок предвидел такую возможность.