Маркиз де Карабас

— Мне не нужны никакие удостоверения. Уж не думаете ли вы, что я не распознаю республиканского шпиона, когда увижу его? Убирайтесь!

Он сделал знак Лафону, который начал со свирепым видом наступать на Кантэна. Трое других двинулись за ним. Кантэн побледнел от гнева.

— Очень хорошо, — сказал он. — Я уйду. Но я запомню ваше имя, господин де Буажелен, и дождусь возможности призвать вас к ответу за насилие, которые вы учинили надо мной на пороге моего собственного дома.

— Клянусь Богом, проклятый доносчик, если ты задержишься хоть на минуту, я прикажу моим людям прошить свинцом твою мерзкую шкуру.

Кантэн не успел выйти со двора замка, как Лафон с такой силой захлопнул створку ворот, что едва не прищемил ему каблук.

Форейтор уже забрался на козлы и смотрел на него широко раскрытыми от страха глазами. Как только Кантэн сел в экипаж, тот рванул с места. Лишь после того, как они миновали обсаженную тополями аллею и выехали на открытую дорогу, лошади сбавили шаг. Кантэн высунулся в окно и приказал форейтору остановиться.

— Вы похвалялись, что отлично знаете эти места, приятель. Вам случайно не известно, кто такой этот господин де Буажелен? Он держит себя так, как будто Шавере принадлежит ему.

— Знаю ли я Буажелена де Шеньера? Да кто его не знает! Скверный человек. Он кого угодно убьет, даже глазом не моргнув. Когда вы бросили ему вызов, я не на шутку перепугался за вас, гражданин.

И тогда Кантэн вспомнил, когда ему впервые довелось услышать имя Буажелена, причем почти в таких же выражениях. Не кто иной, как герцог де Лионн говорил о нем как о первой шпаге Франции, дуэлянте и кузене братьев де Шеньер.

Тем временем форейтор продолжал.

— Те негодяи, что были с ним, — шуаны. Он тоже шуан, и я ничуть не сомневаюсь, что за закрытыми ставнями замка пряталось немало этих волков. Проклятое имя! Когда я видел вашу настойчивость, был момент, когда я не дал бы за вашу жизнь и десяти су. Кровожадная банда.

— Шуаны? Хм... А что, по-вашему, могут делать шуаны в Шавере?

— Да просто прячутся. Никогда не знаешь, где они появятся. Похоже, там они чувствуют себя уверенно. Мошенник Лафон всегда считался добрым санкюлотом, потому-то этого двуличного мерзавца и оставили спокойно жить в Шавере. Когда вы поедете туда в следующий раз, гражданин, вам следует взять с собой полк «синих» [...взять с собой полк «синих» — «Синие» — солдаты Республики, форма которых была синего цвета] и выкурить оттуда этих бандитов. Боже правый, — закончил он, — вам повезло, что вас не убили.

Форейтор щелкнул кнутом, и равно озадаченный и разгневанный маркиз де Шавере покатил обратно в Анжер.

Однако там он нашел послание, которое немного подняло его настроение. Ледигьер вернулся из Нанта и в гостинице оставил для Кантэна записку, что ждет его у себя.

Не дожидаясь обеда, Кантэн отправился к Ледигьеру, и неряшливая экономка без единого слова впустила его в дом

В грязной пыльной комнате, напоминавшей контору, молодого человека принял неопрятный, начинающий полнеть мужчина лет пятидесяти с привлекательным добродушным лицом. На нем было порыжевшее от времени платье, растрепанный парик и шейный платок, засыпанный табачными крошками. Он вскинул на лоб очки в роговой оправе и проворно поднялся из-за стола навстречу посетителю.

— Мэтр Ледигьер? — осведомился Кантэн.

Добрые, проницательные глаза с улыбкой вглядывались в его лицо.

— А вы — сын Марго! У вас ее глаза, тот же гордый взгляд. Не сомневаюсь, что у вас есть бумаги, удостоверяющие вашу личность. — Ледигьер подошел к молодому человеку и обнял его. — Ради нее я рад вас видеть, племянник. Сколько лет я гадал, живы вы оба или нет. Признаться, мне было горько не иметь от нее никаких вестей Скажите, она еще жива?

— Увы! Она умерли в прошлом году.

Ледигьер вздохнул и его лицо затуманила грусть.

— Надеюсь, в Англии она обрела наконец покой и счастье?

— Покой — несомненно, счастье — надеюсь.

Ледигьер грустно опустил голову и снова вздохнул.

— Мы пережили здесь скверные времена, настолько скверные, что от каждого требовалась вся его сообразительность и осторожность только для того, чтобы сохранить голову на плечах. К счастью, самое страшное позади, но осторожность по-прежнему не помешает. Большая осторожность. — Ледигьер усадил Кантэна в кресло. — Итак, поскольку Этьен де Шавере скончался, вы прибыли предъявить свои права на наследство. Видит Бог, оно было с трудом заработано и чудом избежало конфискации [...чудом избежало конфискации... — Конфискация — отторжение имущества в государственную казну. В ходе революции были конфискованы земли феодалов].

Кантэн подал ему свои бумаги.

— Что это? — спросил Ледигьер. — Пусть пока полежат.

Он бросил бумаги на стол, сел и постучал пальцем по табакерке.

— Теперь расскажите мне, чем вы занимались. Ведь, приехав сюда, вы не сидели сложа руки.