Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля.

Рядом с Кантэном был Тэнтеньяк и члены его штаба: теперь в него входили Констан де Шеньер и Кадудаль, которые вышли на террасу, где под лучами утреннего солнца проходило импровизированное совещание. Белланже усмотрел в словах Кантэна вызов и поспешил принять его.

– Следует ли мне понимать ваш вопрос как намек, сударь?

– Нет. Просто предположение. Не дурачат ли нас? Откуда поступило последнее сообщение о Шаретте? Пора бы нам узнать об этом.

Они обменялись тревожными взглядами. Затем виконт ответил.

– Виконтесса должна знать. Я спрошу ее.

– Нет, нет, – остановил его Кантэн. – быть может, это не так важно. Пора выступать. Ждать больше нельзя.

К презрительному смеху Белланже присоединился смех Ла Марша, но в менее мажорной тональности.

– Имея впереди сорок восемь часов и каких-то шесть или семь лиг пути! Даже если мы выступим завтра вечером, то поспеем вовремя.

– Вовремя для чего? Для боя? После пути в семь лиг?

– Во всяком случае, – сказал Тэнтеньяк, – мы можем подождать еще день. Пожалуй, лучше не выступать раньше завтрашнего утра.

– Для кого лучше? Для чего? – решительным тоном спросил Кадудаль.

– Лучше, потому что в этом случае «синие» позднее узнают о нашем маршруте. Так мы меньше рискуем предупредить Гоша.

Кадудаль потерял самообладание.

– И получаем больше времени для застолий, танцев и дурацкого любезничанья в Кэтлегоне. Ваши взгляды не заставят меня замолчать. Я не какой-нибудь придворный щеголь, чтобы подыскивать красивые слова. Я говорю что думаю.

– Интересно, – прошепелявил Белланже, – вы думаете, что говорите?

Кадудаль бросил на него уничтожающий взгляд и продолжал, обращаясь к Тэнтеньяку.

– Более того. Так думают и мои парни. Им здесь не сладко. И они начинают задавать больше вопросов, чем у меня есть ответов. Многие из них бросили свои поля, чтобы прийти на Киброн. Они напоминают мне, что сейчас время сбора урожая и если для них не находят лучшего занятия, чем стоять лагерем под звездами в качестве почетного караула для веселящихся щеголей, то им лучше вернуться к своим делам. Сегодня утром мы обнаружили, что пятьсот человек покинули лагерь. К завтрашнему утру мы можем потерять еще тысячу. После оказанного им на Киброне приема их терпение на пределе. Вот что я должен сказать. Может быть, господин виконт все же поверит, что я говорю то, что думаю?

– Уверяю вас, Жорж, мы высоко ценим ваше мнение, – примирительным тоном сказал Тэнтеньяк. – Но разумно ли выступать до прибытия вандейцев, которых мы ожидаем с часу на час?

– Неужели мы зря проделали весь этот путь и намного отклонились от нашего маршрута? – спросил Ла Уссэ.

– Черт меня побери, если нам вообще следовало приходить сюда, – воскликнул Кадудаль. – Нам не надо никакого подкрепления. Мы и без него достаточно сильны.

– Жорж прав, – согласился Кантэн. – Правильнее всего будет закрыть совещание и выступить в путь.

В ответ раздались решительные возражения тех, кто его особенно не любил.

– Разве здесь приказываете вы? – высокомерно спросил Белланже. – С каких пор?

– Я не приказываю, сударь. Я советую.

– Вашего совета никто не спрашивает, – отрезал Ла Марш.

Ла Уссэ в упор посмотрел на Кантэна. Он был старше и серьезнее остальных.

– Вы позволяете себе давать опытным солдатам советы по сугубо военным вопросам? Насколько я понимаю, вы человек штатский.

– Но это отнюдь не делает меня идиотом. Вывод предельно прост. Он понятен и ребенку.

– Но мы не дети, – манерно растягивая слова, проговорил Белланже.

– В таком случае, давайте не будем вести себя по-детски.

– Мне не нравится ваш тон, сударь. Вы невыносимо дерзки.

Тэнтеньяк решил, что пора вмешаться.

– Господа, не надо горячиться. Вывод, как говорит маркиз, весьма прост, – он повернулся к Кадудалю. – Если мы выступим сегодня вечером, это удовлетворит ваших людей, Жорж?

– Я бы предпочел выступить сегодня утром. Но если вы пообещаете, что мы выступим с наступлением сумерек, я не стану спорить.

Ла Марш запротестовал. Это означало бы, что они прибудут в Плоэрмель утром, за двадцать четыре часа до атаки, и Гош будет предупрежден об их присутствии в окрестностях города.

– Абсурд, – согласился Констан. – Это лучший способ потерять все преимущества неожиданного нападения.

– Господа, господа! – попробовал убедить их Кантэн. – Разве обязательно проделать весь путь за один переход? Мы пройдем пять часов, затем отдохнем часов двенадцать, и еще через пять или шесть часов пути утром подойдем к Плоэрмелю. Таким образом мы вступим в бой отдохнувшими в пятницу, неожиданного для всех.

– Вы, разумеется, полагаете, что у Гоша нет ни шпионов, ни друзей, которые сообщат ему о нашем приближении? – усмехнулся Белланже.

– О нет, – по губам Кантэна скользнула горькая улыбка. – Мне бы хотелось быть так же уверенным в существовании вандейцев господина де Шаретта, как я уверен в том, что у Гоша нет недостатка ни в друзьях, ни в шпионах.

Всем было ясно, что он чего-то не договаривает.

– Я заметил у господина де Морле склонность видеть то, чего нет, и закрывать глаза на то, что существует в действительности, – сказал Констан.

– Что у вас на уме, Кантэн? – спросил Тэнтеньяк.