Маркиз де Карабас. Женитьба Корбаля.

Она стояла перед ним с широко раскрытыми глазами, и краска медленно сходила с ее лица. Затем она вскрикнула и наконец, справившись с волнением, спросила:

– Это действительно вы, господин де Морле? Вопрос был задан почти шепотом.

– Я напугал вас? Простите меня. Если бы я мог предположить, что вы сами выйдете на мой стук…

– О, нет-нет, – перебила она. – Мы думали, что вы мертвы, кузен Кантэн, и… и…

– Я знаю. О’Келли мне говорил. Вы получили письмо от Лафона.

– Лафон написал, что ему сообщил об этом общественный обвинитель Анжера и что Шавере теперь конфисковано.

– Понятно, – Кантэн с извиняющимся видом улыбнулся. – Могу я войти?

Вопрос Кантэна встревожил мадемуазель де Шеньер.

– Ах, нет. Нет. Я… я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. Я здесь не одна. Тетушки и Констана нет дома. И это очень хорошо. Пожалуй, им лучше не знать о вашем возвращении. Не знаю. Мне нужно время, чтобы подумать.

– Я ни в коем случае не хочу причинять вам беспокойство.

– Тогда, пожалуйста, уйдите. Сейчас же. Я бы не хотела, чтобы Констан вас здесь встретил. Мне становится страшно при одной мысли о том, что может случиться. Констан никогда не простит вас, пока жив.

– Значит, он должен простить меня? За что?

– За убийство нашего кузена Буажелена. Видите ли, нам все известно.

– Так! Эта история уже обросла слухами! – Кантэн презрительно рассмеялся. – Он погиб от моей руки. Но я не назвал бы это убийством. Единственным убийцей в этом деле был сам Буажелен.

Ее грустный вопрошающий взгляд застыл на его лице, но шум внизу вновь пробудил ее тревогу.

– Ах, Боже мой! Если это они? Уходите, сударь, уходите, прошу вас.

– Мне надо так много сказать вам, – вздохнул Кантэн. Он думал о слезах, про которые говорил О’Келли.

– У вас будет такая возможность. Я сама приду к вам, а теперь уходите.

Она с трудом выговорила эти слова, и Кантэн понял, что ее обещание объясняется желанием поскорее отделаться от него.

– Когда вы придете?

– Когда хотите. Сегодня. Вечером. О, пожалуйста, уходите!

– Я буду иметь честь ждать вас.

– Ждите. Да, да.

Кантэн еще не успел откланяться, как дверь закрылась, и он удалился, размышляя над тем, сдержит ли она данное ею слово.

Кантэн возвратился домой и стал ждать. В шесть часов вечера Барлоу ввел закутанную в плащ мадемуазель де Шеньер в ту самую обитую панелями комнату наверху, куда она уже приходила перед отъездом Кантэна три месяца назад.

Когда она позволила ему снять с себя плащ, он увидел, что страх, который несколько часов назад не позволил ей принять его, сменился суровой непреклонностью.

– Я держу свое слово, – сказала она. – Мне пришлось дать его из страха перед тем, что могло бы случиться.

– И других причин у вас не было? – мягко, спросил он.

– Мне… мне казалось правильным дать вам возможность объясниться.

Кантэн пододвинул ей стул.

– Мой рассказ будет прост, – сказал он, – а выводы из него я предоставлю сделать вам самой.

Мадемуазель де Шеньер села, и Кантэн, расхаживая взад и вперед по комнате, приступил к рассказу. Он начал с визита в Шавере и закончил вмешательством Пюизе, которое спасло его от смерти.

– Можно объяснить сообщение о моей смерти. Раз я оказался в руках шуанов, обо мне никто никогда не услышал бы. Можно объяснить и некоторые другие вещи. Можно объяснить, почему Буажелен обратился ко мне как к маркизу де Карабасу, помня, что именно Констан первым назвал меня так. Вы не улавливаете здесь совпадения?

– Оно не так велико, – во время рассказа Кантэна ее манеры смягчились, но теперь снова стали натянутыми. – Однако я не улавливаю, какие выводы вы делаете.

– В таком случае – я воздержусь от них.

– Если вы предполагаете существование какого-то заговора между моими кузенами и господином де Буажеленом, то эта мысль недостойна вас. Не говорят ли подобные выводы о том, что вы слишком склонны к подозрительности? Разве то, что вы путешествовали с охранной грамотой, выданной вам санкюлотами, не является достаточным основанием для предположений господина де Буажелена?

– Он не знал о существовании этой грамоты. Меня обыскали уже после его смерти. – Кантэн заметил, что мадемуазель де Шеньер вздрогнула. – Надеюсь, мадемуазель, вы вынесете мне снисходительный приговор за способ, который я избрал, что спасти свою шею от петли, уготованной мне вашим родственником. У меня не было иного выбора.

– Я понимаю, – она снова смягчилась. – Какая гнусность! Вы сделали Констана своим непримиримым врагом. Он не должен знать о вашем возвращении.

– А по-моему, должен. Я не намерен прятаться. Он непременно узнает, что я снова в Лондоне.

– Возможно и нет, ведь мы возвращаемся во Францию. Через два или три дня мы уедем из Лондона. Сен-Жиль уже в Голландии с Сомбреем.

– Вы возвращаетесь во Францию? Сейчас? – ужаснулся Кантэн. – Но ведь это опасно!

Взгляд мадемуазель де Шеньер еще более смягчился; ее тронуло такое проявление заботы о ней. Она даже слегка улыбнулась и покачала головой.

– Нам ничего другого не остается. Вы видели, где мы живем. Тетушка не может этого вынести.

– Силы небесные! Но это все-таки лучше, чем французская тюрьма.

Казалось, она не слышала восклицания Кантэна.