Маркиза де Ганж

— Вам не удастся ввести нас в заблуждение, сударыня, — перебивает ее Теодор, — мы прекрасно знаем, что привело вас сюда. Вы, без сомнения, искали Дешана и наконец нашли его дом. Не отпирайтесь, сейчас вы вышли от него: я следовал за вами по пятам от самой церкви. О, причины, влекущие вас в это сомнительное место, разгадать несложно: вы все еще боитесь этого разбойника и, без сомнения, пришли заплатить ему

за молчание. Но согласитесь, сударыня, подобный поступок убеждает более, чем все прочие доводы, что вы повинны в преступлении, в коем вас обвиняют. Конечно, вы станете говорить, что Дешан несчастен, что его преступления довели его до нищеты, но, каким бы несчастным он ни был, вы не должны были идти к нему. Явившись к нему, вы себя выдали. Возвращайтесь домой, сударыня, и знайте, что общество и семья очень скоро узнают, каково ваше истинное лицо. И вы еще не раз пожалеете о своем поступке.

— Иных слов я от вас и не ожидала, — произнесла Эфразия, садясь в портшез. — Но так как вины за мной никакой нет, то я готова и дальше выслушивать ваши бредни относительно якобы совершенных мной преступлений.

Прибыв домой, маркиза незамедлительно рассказывает матери обо всем, что с ней приключилось.

— Сами видите, почтенная и любимая матушка, — завершает она, — что ловушки множатся на каждом шагу. А потому давайте поторопимся в делах наших — ждать более нельзя.

На следующий день г-жа де Ганж приглашает своего нотариуса и в его присутствии составляет завещание, где назначает своей наследницей г-жу де Шатоблан, которая в случае смерти г-жи де Ганж становится ответственной за управление наследством г-на де Ношера. По достижении мальчиком совершеннолетия наследство переходит к единственному сыну г-жи де Ганж. На день же написания завещания сыну маркизы было всего восемь лет.

Завещание было составлено без свидетелей; но на следующее утро г-жа де Ганж пригласила

к себе первые семейства Авиньона и представителей городских властей» В их присутствии заявила, что, если кто-нибудь предъявит иное завещание, отличное от того, которое составила она накануне в присутствии своего нотариуса, она это новое завещание не признает и заверяет свой отказ по всей положенной форме: настоящим и единственным ее завещанием является то, что она продиктовала накануне.

Это заявление, несомненно свидетельствовавшее о печальных предчувствиях, посещавших г-жу де Ганж, наделало много шуму в Авиньоне и тотчас заставило братьев де Ганж изменить тактику.

— Теперь у нас один выход, — сказали они друг другу. — Мы должны не только изменить завещание, но и отменить заявление маркизы. Но сделать это мы сумеем только в том случае, если станем вести себя кротко как никогда. Мы перестанем искать поводов для клеветы, задобрим обеих женщин и завлечем их в замок Ганж, а там посмотрим, что можно будет предпринять.

В согласии с вновь принятым планом, все три брата явились к маркизе и стали расточать ей комплименты и оказывать всевозможные знаки внимания.

— Забудем все, что было, дорогая Эфразия, — сказал ей Альфонс. — Нас, как и вас, одурачили недруги, явно сговорившиеся погубить вас. Но справедливость восторжествовала, и мы в полной мере воздаем вам должное. Поверьте, дорогая моя супруга, что и сердце мое, и уважение моих братьев всегда принадлежали только вам.

Добрая г-жа де Ганж, отвыкшая от приятных речей из уст мужа, который по-прежнему был ей

дорог, со всем пылом никогда не ослабевавшей надежды, столь дорогой сердцу несчастных, бросилась на шею супругу и залилась слезами, ставшими в последнее время единственным ее утешением.

— Как ты мог поверить, — мягко укоряла она его, — в те преступления, в которых меня обвиняли? Ведь я всегда любила и люблю только тебя! Ах, как сладостно слышать мне из уст твоих слова справедливости! Я уже не помню того дня, когда я была так счастлцва, как сегодня! О, что станет делать Эфразия в этом мире, если ты вновь лишишь ее того единственного чувства, кое поддерживает существование ее? Ах, мой дорогой Альфонс, поклянись любить меня всегда, вплоть до самой могилы, и пусть, покинув сей мир и соединившись в гробнице, что велел ты соорудить для нас обоих, мы продолжим пребывать в мире и счастье, продолжим любить друг друга даже за гробом.

Полагая, что теперь им ничто не угрожает, г-жа де Шатоблан всем сердцем поддержала восстановление семейного мира.

— Вот видишь, дорогое дитя мое, наконец-то шаги наши увенчались успехом, — прошептала она дочери.

Все члены семьи облобызали друг друга, обнялись, и на следующий день торжественная трапеза скрепила счастливое примирение.

В тот же день братья завели разговор о возвращении в Ганж. Первой должна была ехать г-жа де Шатоблан; отъезд назначили через неделю. Решили, что маркиз будет сопровождать тещу, дабы, сообразуясь с желаниями г-жи де Шатоблан, он подготовил для своей дорогой супру-

ги торжественную встречу. Эфразия с братьями мужа должны были отправиться следом.