Маркиза де Помпадур

Эта история не так уж невероятна, ибо д'Аржансон в своих мемуарах называет Башелье сводником. Возможно, приговор слишком суров. Башелье был богат, удачно женат и всецело предан королю. В истории с Луизой де Майи его самое большее можно назвать посредником. Он провожал короля к Луизе и сопровождал обратно по темным коридорам замка.

Никто не догадывался о связи, кроме, может, королевы, которая, вероятно, не знала имени любовницы, но предчувствовала неверность супруга и уже в начале 1734 года поделилась своими опасениями с отцом, Станиславом Лещинским. Поскольку бывший польский король слыл отчаянным ловеласом, он воспринял новость философски и посоветовал дочери набраться терпения.

Кардинал де Флёри также заметил перемену в поведении короля: тот стал более деятельным, менее безразличным, охотнее выступал на Совете. Но поскольку у Флёри не было никакой уверенности, он притворился, будто ничего не видит.

Людовик XV слегка осмелел; чтобы избежать досадных встреч в коридорах, он поручил Башелье приводить Луизу к нему в покои под вуалью и закутанную в широкий плащ…

Желая скрыть свою связь, король запрещал себе проявлять щедрость к любовнице, ибо не мог располагать королевской казной по своему усмотрению и не хотел оправдываться в неразумных тратах перед главным инспектором финансов.

Кроме того, короля мучила совесть; он прекрасно понимал, что совершает двойное прелюбодеяние. Поэтому, поскольку церковные предписания обязывали его причащаться раз в год, он лицемерно отдалял от себя Луизу на несколько недель перед Пасхой.

На Пасху 1737 года, публично причастившись, Людовик XV снова решил провести ночь с Марией Лещинской; королева, находившаяся на шестом месяце беременности, отказалась его принять, и Людовик XV не стал настаивать – он вернулся к любовнице и с этой весны уже не скрывал ее существования.

Зубоскалы приспособили к королевским похождениям куплет из фривольной песенки о дядюшке Бараб'a:

Наконец-то наш монарх
Отличился и в постели.
Вести о его делах
Враз полцарства облетели.
Майи состругала в пыль,
Не разгибая горб'a,
Королевский костыль
Дядюшки Бараба!

Эти вирши не отличались изяществом, но пользовались большим успехом. Король больше не смел причащаться, но не реже, чем прежде, навещал беременную королеву: та, уверенная в измене мужа, отказывалась открыть ему дверь своей спальни.

За исключением этого инцидента частного характера внешние приличия соблюдались: королевская семья все так же дважды в неделю собиралась за большим столом, и Людовик XV продолжал участливо заботиться о своих детях.

Тем не менее, уже не прячась, король поместил свою любовницу рядом с собой, на третьем этаже замка, в небольших апартаментах, подготовленных Габриэлем почти на том же месте, где некогда жила мадам де Монтеспан.

Д'Аржансон отмечает в своих мемуарах: «Король, не довольствуясь прелестями одной только королевы, полгода назад взял себе в любовницы госпожу де Майи, дочь господина де Неля. Она хорошо сложена, молода, но некрасива. Большой рот, полный зубов, а потому смешной. Она не умна и не имеет никаких взглядов. Поэтому кардинал милостиво согласился на такое положение дел, видя, что королю нужна любовница. Он подарил ей 20 000 ливров. Это дело держалось в большом секрете, как и следовало бы для всех похождений царственных особ».

Многочисленные прочие свидетельства, в частности Барбье и полицейского комиссара Нарбонна, подтверждают эти факты.

Именно рядом с госпожой де Майи Людовик XV возьмет в привычку доверяться женщине, забывать об этикете, скуке заседаний Совета и аудиенций.

С 1738 года, когда связь приняла официальный характер, Людовик XV больше не скрывался; он перестал причащаться и открыто ходил ужинать к любовнице.

Та, не лишенная достоинств, проявляла полнейшее бескорыстие в отношении себя самой. Зато она ходатайствовала перед королем о своем отце, маркизе де Неле, игроке, погрязшем в долгах. Кроме того, чтобы улучшить почти нищенское существование своих сестер, она неосторожно привлекла их ко двору.

Первую прибывшую звали Полин-Фелисите; гренадерский рост, жесткий взгляд, но умное лицо. 22 сентября 1738 года ее допустили к дворцовым церемониям и отныне стали приглашать на ужины в малых апартаментах, причем Людовик XV получал явное удовольствие от беседы с ней.