Марко Поло

Итак, наши венецианцы приблизительно к 1260 году обращают внимание на усиление монгольского могущества, будучи современниками этой удивительно рискованной операции по подчинению себе целого континента. Во время второго путешествия, после 1270 года, апогея славы монгольской империи, они были посланниками с миссией не только в Пекине, откуда исходили приказы и законодательные инициативы, но также в провинциях.

От страха к союзу

Откуда братья Никколо и Маттео Поло знают о монголах, которых они называют татарами, когда покидают Константинополь и Солдайю в 1260 году?

В течение очень долгого времени все рассказы о кочевых и воинственных народах центральной Азии вели свое начало от легенды, поддерживаемой рассказами об их воображаемых подвигах и исключительной жестокости, об их репутации варваров. Очень скоро, после того как их вооруженные орды обрушились на страны относительно близкие, откуда доходили достоверные сведения, весь Запад был потрясен, узнав об опасности. Страх перед монголами, естественно питаемый всякого рода сравнениями с монстрами Апокалипсиса, принял в то время вид настоящей паники.

Первое письменное упоминание восходит к хронике 1122 года. Это лишь отзвук былых набегов кочевников. Затем, спустя целую вечность, после недостоверных туманных описаний поступают гораздо более точные сообщения Матье Париса (1195–1259) — английского монаха аббатства Сент-Альбан, автора монументальной «Chronica majora», своего рода энциклопедии, включающей в себя множество сведений об окружающем мире и рассказывающей о знаменательных событиях того времени, где он подробно характеризует монголов. Но и у него реальность замещают странные сказки или фантастические отождествления: монголы у него — это армия сатаны, бесчисленные войска монстров, пьющих кровь, пожиратели собак и людей. Они не признают все те языки, на которых говорят в христианских странах, и никто не может говорить на их языке. Особенно ужасны народы Гога и Магога, злобные гиганты, упоминаемые в книге Иезекииля («Livre d’Ezechel). Король скифов живет в стране Магога и правит врагами Бога, народом сатаны.

В сочинениях авторов того времени вообще много фантазий или неясностей: «Вероятно, татары — это десять племен, которые презрели законы Моисея, которые поклоняются Золотому тельцу и которых Александр Македонский, прилагая все усилия, пытался окружить в прикаспийских горах». Эта легенда жива во многих записках и рассказах путешественников, особенно таких как Бенжамин де Тюдель, Гильом де Рубрук, армянский принц Хетум. Она излагается как будто для развлечения, постоянно обогащается новыми элементами, более или менее сказочными. Установилась полная путаница в отношении народов Гога и Магога — «врагов Александра», удерживаемых им за железными воротами ада, на берегу Каспийского моря, и в отношении татар, хлынувших до китайской стены.

В любом случае, монголы являются опасными преследователями христиан: в 1241 году устраиваются богослужения в Notre-Dame de Paris (Соборе Парижской Богоматери), чтобы вымолить защиту для своего народа от ужасающего бедствия — монголов или чтобы обратить их к истинной вере.

Однако, ближе к 1250 году христиане Запада, их короли, принцы и римская церковь в первую очередь, увидят монголов в другом свете. Возникает интерес к их вождям, политическим нравам и верованиям, успехам их завоеваний и их государственному устройству. Европа оказывается достаточно хорошо осведомленной.

Так формируется другой уровень осознания ситуации в Азии и феномена монголов. При всем страхе, при всей панике, спровоцированной ужасными рассказами об их беспримерной жестокости, монголы вызывают теперь живой интерес, желание их понять. Запад даже начинает питать определенные надежды на сотрудничество.

В самом деле, кочевые орды, пришедшие из азиатских степей, видимо, уже оставили идею завоевать Венгрию. А их опустошающие рейды против стран Ислама, грабежи Багдада и Дамаска рождали далекоидущие планы. Это уже почти союзники, и вскоре становится явственной мечта: уточняется план, как их обучать, как обратить в христианскую веру (романскую), связать их посольствами, обменом дорогими презентами, тонким дипломатическим подходом, союзническими обязательствами. Таким образом, мусульманский мир окажется между двумя фронтами.

Происходит совпадение экономических интересов торговцев, нуждающихся в расширении рынка — с одной стороны, и политических намерений папы и европейских монархов (в первую очередь короля Франции Людовика IX) — с другой. Торговая экспансия шла параллельно с усилиями евангелизации и дипломатическими инициативами.

Являются ли эти намерения противоречивыми или это — две стороны одной медали?

Нам кажется, объяснение тут достаточно простое, и нельзя отделять одно от другого. Кто скажет, что монах никогда не прокладывает дорогу деловым людям, а торговец не становится посланником веры? Что касается путешествия Марко Поло и его близких в Китай, то негоцианты явно опередили миссионеров в тех краях на несколько лет, может быть, даже десятилетий.