Марко Поло

Хронисты говорят также о благородных пизанских дамах, которые приезжают в Геную, чтобы утешить своих пленных супругов или родственников. Генуэзские тюрьмы были переполнены, и, видимо, многие пленники пытались изменить условия своего содержания во враждебном городе. Вряд ли знатные пизанцы, имеющие связи, могли долго оставаться в грязных и тесных тюрьмах. Они участвовали в посольствах, переговорах, что свидетельствует о свободе перемещения. Они, вероятно, представали перед судом, наносили деловые визиты и даже встречались с властями их родного города. Они даже образовали ассоциацию, наделенную некоторыми полномочиями — «Universitas Carceratorum Pisanorum Janue Detentorum». Все послания и документы, выработанные этой ассоциацией (сообществом пизанских узников в Генуе), скрепляются собственной печатью. В книге английского историка Генри Юла приводится рисунок этой печати: два узника на коленях молятся Мадонне, покровительнице их города.

Вероятно, оба будущих автора знаменитой книги встретились благодаря тому, что режим их содержания был достаточно свободным и позволял им встречаться и посещать различные места города.

Кстати, образ пленного, заточенного в тюрьму писателя — не такое уж исключение для той эпохи. Вспомним о судьбе другого писателя, гораздо менее знаменитого, но не вовсе неизвестного. По случайному совпадению, он также писал в жанре книги Марко Поло. Речь идет о генуэзце Доменико Дориа, который, остановившись в Каире, становится приближенным султана мамелюков. Попав в немилость, он был, говорят, брошен в тюрьму и оставался там более одного года, с 1339 по 1340 год. Именно там его встретил (или нанес ему визит?) египетский ученый и географ, который по его рассказам и в результате обмена воспоминаниями собрал большое количество сведений о турецких княжествах Анатолии (их было всего 16, если быть точным), о Трабзоне и обо всех королевствах Запада. Так родился и вышел в свет геополитический сборник, нечто вроде энциклопедии, широко известной в то время в научных кругах мусульманского мира. История появления этого труда удивительно похожа на историю разработки книги Марко Поло: встреча и сотрудничество великого путешественника, человека действия — с ученым, литератором.

Реальные исторические условия создания «Описания мира» до сих пор как следует не изучены, так как на этот счет свидетельств не сохранилось. Кем был на самом деле Рустичелло ди Пиза, и как его жизнь, карьера и интересы подготовили к встрече с венецианцем и побудили написать произведение подобного рода? Писал ли он под диктовку или более-менее свободно интерпретировал устный рассказ? Как выделить в этой книге то, что принадлежит каждому из авторов? Как, наконец, определить природу самой книги?

Рустичелло, придворный писатель

О Рустичелло, уроженце Пизы, известно очень мало, почти ничего. Мы ничего не знаем о его семье, о причинах, побудивших его вернуться на родину после нескольких (вероятно) далеких странствий. Мы не знаем, в каком звании, в каком качестве он находился на борту одной из пизанских галер, захваченных генуэзцами в августе 1284 года. Скажем еще, что мы не можем проследить его жизнь после освобождения и нигде не находим ссылок на то, что он как-то связывает себя с этой книгой, говорит о своем авторстве или представляет ее какому-нибудь влиятельному лицу. Его современники-соотечественники не оставили о нем воспоминаний. Никому не приходит в голову присваивать честь создания «Описания мира» одному из сыновей города Пизы.

Нам также неизвестно, является ли имя Рустичелло фамилией семьи или именем, или тем и другим одновременно, как это случалось довольно часто в то время. Рустичелло — один из аристократических родов, процветающих в 1280–1310 годах. Они не принадлежали к верхушкам знати. Из этой семьи вышли крупные торговцы и мастера-ремесленники, а также представители закона. Некоторые из них заседали в Совете Старейшин, одной из основных магистратур города; другие были судьями или офицерами. Рустичелло в 1315 году являлся Console dei Mercanti[8], а Маттео — был владельцем замка в одном из предместий Контадо. Семья в эти годы владела несколькими домами в приходе (cappella) Сан Паоло алль’Орто.

Один из Рустичелло, сын Гвидо Рустичелло, упоминается Эмилио Кристиани в его каталоге известных фамилий («Famiglie Popolare») в 1277 году как судья и нотариус.

Имеет ли отношение наш Рустичелло к этой семье? Сходство имен и почти совпадающие даты позволяют это предположить. К тому же нам очень хорошо известно, что юристы, выходцы из благородной среды и получившие хорошее образование, часто пробовали себя в литературе и создавали произведения в модных тогда жанрах: история (летописи и хроники), эпические поэмы, гимны, дидактические труды. Так было, например, в Генуе, Тоскане, Болонье и Ферраре. Так что нас не удивило бы, если бы редактор «Описания мира» был по образованию и по роду занятий представителем судейской профессии.