Марко Поло. От Венеции до Ксанаду

Разумеется, между четырьмя верами, перечисленными Хубилай-ханом, имелись коренные различия, и кое в чем их доктрины не только несравнимы, но даже несовместимы. Исламская вера сарацин была строго монотеистической, в то время как монголы исповедовали шаманистскую теологию с идеей многих богов и религиозной терпимости. За этими теологическими расхождениями лежал непреодолимый культурный барьер. Мусульмане, захлестнувшие Азию, были в основном урбанистической культурой, пускали корни в городах и преуспевали в коммерции. Монголы ненавидели города и уничтожали их на своем пути. Даже в своей столице, Каракоруме, монголы жили вне стен города, в открытой степи, предоставляя тесниться внутри китайцам, европейцам и мусульманам.

Хубилай-хан начал с того, что признал различия, чтобы затем стереть их. Хотя самому хану был ближе буддизм, процветавший крутом и быстро распространявшийся, он ловко убедил Марко, что всем религиям предпочитает христианство. «Великий хан показал, что считает христианскую веру самой истинной и наилучшей, — настаивает Марко, — потому, говорит он, что в ней все добро и свято».

Отец и дядя Марко, не забывая о своей роли «папских послов», часто задавали Хубилай-хану вопрос: если он предпочитает христианство, почему не отвергнет другие веры и не объявит себя христианином?

«Как вы хотите, чтобы я сделался христианином?» — возражал хан. В его глазах христианство было всего лишь одной из многих, далеко не самой могущественной, религией в его владениях. «Вы видите, что христиане в этих краях невежественны, ничего не делают и не имеют власти, — говорил Хубилай, — и вы видите, что эти идолопоклонники делают все, что захотят, и, когда я сижу за столом, чаши, что стояли посреди зала, подлетают ко мне, полные вина или напитка… хотя никто их не касается, и я пью из них. Они направляют бурю в любую сторону, по своему желанию, и вы знаете, что их идолы говорят и предсказывают им все, что они пожелают». В сравнении с этими чудесами шаманистской религии христианство, с его идеей воздаяния и вознаграждения лишь после смерти, давало слабую духовную опору. «Если бы я обратился в христианство, — сказал Хубилай-хан, — тогда мои бароны и другие люди, не преданные вере Христа, сказали бы мне: «Какие у тебя причины принять крещение и держаться веры Христа? Какие благодеяния и чудеса ты видел от Него?» А эти идолопоклонники говорят, что то, что они делают, делается святостью и добродетелью их идолов. Тогда я не знал бы, что ответить им, и это было бы большой ошибкой между ними и этими идолопоклонниками, которые своей наукой и искусством легко могли бы причинить мне смерть». Он не верил, что вера в Христа спасла бы его от яда или злых чар колдунов и шаманов.

Если принятие христианства угрожало ослабить его власть над монгольской империей, то награды военачальникам, или «баронам», верой и правдой служившим ему, только укрепляли эту власть. Хубилай-хан поддерживал их верность весьма щедрым вознаграждением. Бароны и вожди, защищавшие Хубилая на поле битвы, получали «великие дары золотом и чистым серебром, сосуды и много прекрасных каменьев, и особые таблички, дающие власть». Согласно монгольскому обычаю Хубилай-хан раздавал эти таблички в строгом иерархическом порядке. Те, кто командовал сотней воинов, получали серебряные таблички, те, кто командовал тысячей, получали таблички из золота, «а те, кто командовал десятью тысячами, получали золотые таблички с львиной головой». Этих редких счастливцев осыпали, кроме того, наградами: жемчугом, драгоценными камнями и лошадьми. «Он давал каждому из них столько, что это было чудо, — рассказывает Марко, — потому что они воистину этого заслуживали, ибо ни один человек не делал из любви к своему владыке того, что они совершали с оружием на поле битвы». А те, кто командовал сотней тысяч, получали золотые таблички с выгравированными львами, соколами, солнцем и луной.

Каждый такой ярлык на власть, выданный Хубилай-ханом одному из своих верных баронов, нес на себе следующую надпись: «Властью и силой великого Бога и великой милостью, которую он дал нашему повелителю, благословенно будь имя великого хана, и да будет всякий, кто не повинуется ему, убит и уничтожен». Вместе с табличками выдавались «Приказы на бумаге», в которых перечислялись обязанности и привилегии.

Военачальники высшего ранга, командовавшие сотнями тысяч, были весьма выдающимися персонами. По приказу хана каждый имеющий этот ранг совершал выезды под золотым балдахином «в знак его великой власти». Кроме того, на собраниях он сидел в серебряном кресле. И еще в знак высочайшего уважения хан позволял своим баронам ездить на любом коне по их выбору: они могли отобрать коня у подчиненного им военачальника, не говоря уже о простых воинах, и могли ездить на конях, принадлежавших Хубилай-хану. Честь обладания ярлыком власти была велика, а повиновение его носителям — абсолютно. «Если кто осмелится не повиноваться во всем воле и приказу того, кто имеет такую табличку, он подлежит смерти как мятежник против великого хана».