Марко Висконти

Чуть погасит звезды зорька,
Ты окно мое находишь
И словами песни горькой
Разговор со мной заводишь.
В чем тоски твоей разгадка,
Легкокрылая касатка? 

Может быть, твоя кручина

Вызвана утратой друга?
Может, мой удел — причина
Грустных нот твоих, пичуга?
Да, не скрою, мне несладко,
Легкокрылая касатка. 

Но охотно злую долю

Я б на твой сменяла жребий
Можно друга кликать вволю
И, расправив крылья в небе,
Предаваться грезе сладкой,
Легкокрылая касатка. 

Но, увы, под крышей этой,

За решетками темницы,
Где ни воздуха, ни света,
До могилы мне томиться
Потому-то мне несладко,
Легкокрылая касатка. 

Холода не за горами,

Скоро ты меня оставишь
И над новыми морями
Крылья вольные расправишь.
До чего же лето кратко,
Легкокрылая касатка! 

Но в разлуке неизбежной

Будет мне в моей темнице
Завыванье бури снежной
Щебетом знакомым мниться,
Будто над моей несладкой
Долей плачешь ты, касатка. 

Ты в живых, вернувшись с юга,

Не найдешь меня весною.
Спой мне, добрая пичуга.
Пролетая надо мною.
Спой, чтобы спалось мне сладко,
Легкокрылая касатка.

Глава XXVII

— Это Тремакольдо, — радостно сказала Биче, как только песня кончилась. — Я узнала его голос. О, кто знает, быть может, он хотел привлечь мое внимание… Если бы я могла его увидеть! Если бы я могла взглянуть в его честные глаза! И забыть все свои сомнения!..

— Но в чем вы сомневаетесь? Ради бога, скажите, чем вы так взволнованы? Ведь через два дня ваш муж будет здесь: он вам это обещал, и значит…

— Тише, — перебила ее Биче, приложив палец к губам.

Они постояли еще немного молча, надеясь, что песня повторится, но снаружи не доносилось ничего, кроме зловещего воя псов, которые, казалось, откликались из самых далеких деревушек, разбросанных по мрачной равнине.

Окончательно потеряв всякую надежду, Биче опять вернулась к столику и, как бы продолжая прерванный разговор, сказала задергивавшей занавески служанке:

— В чем я сомневаюсь? Ты спрашиваешь, чем я взволнована?

Эти слова были сказаны с такой тревогой, словно в ее сердце жила страшная тайна, готовая вот-вот вырваться наружу, Однако, взглянув в глаза своей подруги по несчастью, которая как раз в эту минуту села с ней рядом, Биче только глубоко вздохнула и умолкла.

— Как? — взволнованно воскликнула Лауретта. — Вы что-нибудь знаете? Это какая-то тайна? Скажите мне, скажите!

— Нет, нет, успокойся.

— Чтобы я успокоилась? Да разве я могу?.. Еще со вчерашнего дня я заметила, что у вас какая-то печаль на сердце, что вы что-то от меня скрываете. Ну, скажите же, скажите…

— Оставь меня, — повторила ее госпожа.

Но служанка, нежно притянув к себе ее руку и не выпуская ее, с жаром принялась умолять:

— Дорогая Биче, моя милая госпожа! Разве вы не обещали мне делиться со мной всеми вашими радостями и горестями?

— О, моя добрая Лауретта! — всхлипнула Биче, с трудом удерживая слезы. — Мысль о тебе лишь увеличивает мое горе: ведь из-за меня ты оторвана от любящих родителей, от родного дома и, может быть, обречена на…. Но всевышний милосерден, он спасет тебя, поверь мне, ибо я молю его об этом в муках души моей.

— Ах! — воскликнула служанка, все более пугаясь. — Ваши слова предвещают несчастье, не оставляйте меня в неведении: говорите, во имя бога, избавьте меня от мучений.

Биче открыла стоявшую на столе шкатулку и спросила:

— Ты знаешь, что за бумаги лежат здесь?

— Да, это письма, которые вам ежедневно пишет ваш муж.

— Я тоже так думала, и эта вера была последней паутинкой, на которой висела моя жизнь. Но теперь она оборвалась: эти письма — не от Отторино.

— Господь да смилуется над нами! — воскликнула Лауретта, смертельно побледнев. — Но от кого же они? И как вы узнали ?..

— Помнишь, вчера ты принесла мне вот эту белую розу, которую я приколола к платью на груди?

— Да, мне дала ее старуха, которая каждый день приносит нам пищу.

— И ты сказала, что розу прислала мне жена управляющего замка.

— Да.

— А ты знаешь, кто она?

— Да, знаю: это жена Пелагруа, которую ваша мать приютила у себя в замке в тот день, когда она спасалась вместе с ребенком.