Маркс и Энгельс

Семидесяти семи лет Иоганн Филипп Беккер решил побывать в местах, где прошла его буйная молодость. Он приехал из Швейцарии в Пфальц и Баден, поклонился низко земле, политой кровью революционных бойцов, и все такой же высокий, бородатый, но теперь совершенно седой, похожий на патриархального Моисея Микеланджело, в сентябре 1886 года отправился в Лондон погостить у Энгельса. Это были две счастливые недели, когда друзья могли поговорить о прошлом, настоящем и будущем. Иногда к их беседе присоединялись Лесснер и молодежь семьи Маркса. Беккер был участником освободительной борьбы трех поколений, живой летописью всех революций XIX века.

Он помнил русских казаков, проходивших через

Германию в 1814 году, когда пал Наполеон, видел казнь Занда, заколовшего писателя-шпиона Коцебу, и сражался всю жизнь с деспотизмом.

— Да, старый дружище, — говорил ему Энгельс, — ты единственный немецкий революционный генерал, которого мы имеем.

Но Беккер, не потерявший способность, несмотря на преклонные годы, смущаться, когда его хвалили, протестовал и отвечал полусерьезно:

— Генерал у нас только ты, Фридрих. Это признано Марксом и всей партией, я был всего лишь тактик, ничего не знавший в теории военного дела. Когда-то я отверг звание полковника, предложенное итальянским правительством, фактически продавшимся короне. Из твоих рук я его принимаю.

Энгельс откровенно любовался старостью Беккера и говорил о нем с нежностью:

— Этот редкий человек столь гармоничен физически и духовно, что ему можно было следовать в жизни природным инстинктам, ведущим его по правильному пути. И, приближаясь к восьмидесяти годам, он так же бодро стоит на высотах движения, как и в юности. Никогда не был он мрачным идейным невеждой, как многие «идейные» республиканцы незабываемого 1848 года. Как он дорог мне тем, что, как истинный жизнерадостный сын веселого Пфальца, никогда не притворялся и не хуже всякого другого любил вино, женщин и песни.

Казалось, что Беккер еще долго будет противостоять смерти. А прошло всего два месяца после его отъезда из Англии в Женеву, и белый телеграфный бланк оповестил Энгельса о том, что 7 декабря 1886 года его старого друга не стало.

Самым тяжелым бичом англо-американского социалистического движения было его сектантство, оторванность от рабочих, догматизм. «С тех пор как прекратил свое существование Интернационал, — писал Энгельс Бебелю об Англии, — здесь нет абсолютно никакого рабочего движения. Кроме такого, которое плетется в хвосте буржуазии, радикалов и ставит себе маленькие цели «в пределах капиталистических отношений».

Задачи социалистов Англии и Америки Энгельс видел в том, чтобы всколыхнуть застойную заводь, посеять хоть какой-нибудь свежий ветерок, втянуть в борьбу широкие массы, как это делал Маркс. Ошибочной и вредной сектантской тактике английских и американских социалистов Энгельс противопоставлял деятельность творца «Капитала» в Международном Товариществе Рабочих. «Основывая Интернационал, — писал он, — Маркс составил его Общий Устав так, чтобы к нему могли примкнуть все пролетарские социалисты того периода…; и лишь благодаря этой своей широте Интернационал сделался тем, чем он был, — средством постепенного растворения и поглощения всех этих мелких сект…»

Энгельс намеревался написать биографию Маркса и в связи с этим собирал материалы по истории Интернационала, он считал, что Международное Товарищество Рабочих было одним из самых ярких творений гения Маркса. «Жизнь Мавра без Интернационала была бы бриллиантовым кольцом, из которого вынут бриллиант».

Проживавшие в Америке немцы-социалисты не смогли установить тесных контактов с американскими рабочими, так как действовали догматически и доктринерски, пытались навязать отсталым и равнодушным ко всякой теории труженикам чисто теоретические, рассудочные премудрости.

Труженики Нового Света в 80-х годах вели решительную, подчас героическую, хотя и стихийную, стачечную борьбу за свои кровные интересы, в частности за 8-часовой рабочий день. Однако это были чисто экономические схватки. Энгельс отдавал себе отчет в том, что рабочие Америки находятся еще на буржуазной ступени мышления, и потому подчеркивал особую необходимость распространения в США идей научного социализма.

«Немцы, — писал Энгельс, — не сумели сделать из своей теории рычаг, который привел бы в движение американские массы. Они в большинстве случаев сами не понимают этой теории и относятся к ней доктринерски и догматически, считая, что ее надо выучить наизусть, — и этого уже достаточно на все случаи жизни. Для них это догма, а не руководство к действию». Энгельс учил социалистов Англии и Америки «участвовать во всяком действительно всеобщем движении рабочего класса, беря его фактическую точку отправления такой, какова она есть, и постепенно поднимать его на уровень теории…»