Марксизм: не рекомендовано для обучения

В это самое время другой, более радикальный, марксистский теоретик пытается сформулировать собственную версию грамшианства. Это Руди Дучке, один из лидеров движения 1968-го года в Германии, ученик Маркузе. Дучке не видит необходимости компромисса, но, с другой стороны, он видит неизбежность работы в рамках демократических институтов. Он говорит про «долгий путь через институты». Это та же позиционная война по Грамши. Нужно овладевать институтами и один за другим закрепляться в них, впоследствии отстаивать эти институты. Но дело в том, что институты имеют двоякую природу. С одной стороны, институты консервативны. Если вы этой консервативной системой овладели, то эта система начинает воспроизводить и тиражировать вашу культуру, ваши взгляды, ваши традиции. Но с другой стороны, именно в силу своего консерватизма они поглощают ваш интеллектуальный и политический импульсы. Чем более вы укоренены в институтах, тем менее вы радикальны.

Парламентская борьба, например, может быть выражением широкого общественного движения. Но с того момента, как люди занимают позиции в парламенте, они все меньше и меньше думают о том, насколько их парламентская деятельность отражает общественное движение. Им приходится считаться с правилами парламентской жизни. Парламентаризм предполагает эффективность в среде, которая далеко не всегда является доброжелательной. Если вы находитесь в меньшинстве и одновременно должны проводить какие-то практические решения, приходится стараться быть хотя бы отчасти приемлемым для этой среды. Когда среда его отторгает, депутат абсолютно неэффективен. Он может в лучшем случае находиться в положении диссидента. Это положение морально очень привлекательное, но не самое поощряемое в рамках парламентской системы.

Институты начинают превращать радикалов в реформаторов, а потом реформаторов в чиновников. Институты начинают преобразовывать людей. Что преобладает? Люди преобразовывают институты или институты преобразовывают людей? На самом деле происходит и то и другое. Это встречный процесс. Но в условиях, когда движение снизу не нарастает, а ослабевает, консервативные институты начинают торжествовать. В итоге происходит не преобразование институтов, а перерождение тех самых левых радикалов, которые собирались эти институты менять. История, многократно повторившаяся и всем знакомая.

На протяжении 1980-х годов мы видим не расширение демократии, а ее деградацию. Американский социолог Кристофер Леш назвал это «восстанием элит». Власть, сохраняя демократические формы, все более становится авторитарной. Все больше решений принимается органами, не имеющими никакого отношения к народному представительству. Полномочия парламента переходят к Совету министров. От Совета министров полномочия переходят к Комиссии европейских сообществ, которая не отвечает ни перед одним парламентом, включая Европарламент. К власти приходят анонимные бюрократические структуры. Причем буржуазно-демократические институты уступают свои позиции без борьбы. Власть уходит из сферы публичной дискуссии в сферу частных договоренностей. Корпорации начинают принимать решения, которые носят характер властных решений, имея обязательный характер для населения, но которые не имеют абсолютно никакого отношения к демократическому процессу. Иными словами, произошло прямо противоположное тому, что обещали теоретики «передовой демократии».

С другой стороны, в 1980-е и 1990-е годы произошли еще два явления, которые поставили под сомнение исходные тезисы грамшианского марксизма. Прежде всего, эти годы показали серьезную деградацию самого гражданского общества. Чем менее эффективны демократические институты, тем более отчужденными от масс становятся структуры гражданского общества. Они все в меньшей степени выражают коллективную волю, сами становятся бюрократическими институтами, только частными, а не государственными. Происходит профессионализация неправительственных организаций. Классическим примером является переход от стихийного экологического движения к профессиональным структурам типа Гринпис. Что это за организации? Они, конечно, не под контролем государства, не находятся под управлением правительственных структур. Тем самым они являются образцовыми институтами гражданского общества. Но контролируемы ли они кем-то еще? Ответственны ли они перед кем-либо? Их внутренняя структура авторитарна, у них часто отсутствует прозрачность. Они все более специализируются.