Марксизм: не рекомендовано для обучения

Надо, конечно, помнить, что демографический взрыв в Европе сопровождался колониальной экспансией. Избыток населения направлялся за океан. В итоге мы получили такие страны, как Канада, Новая Зеландия, США, Австралия, Южная Африка. Большая иммиграция из Европы была в Бразилии, Аргентине. И опять же, интересно: те страны, которые с самого начала формировались как «свободные» территории для расширения центра, - Соединенные Штаты и английские «белые доминионы», - стали частью «центра». Те же, кто был на периферии, остался на периферии, несмотря на огромное число белых переселенцев (Бразилия, Аргентина, Уругвай). Так что расовая теория не поможет. Почему в одних случаях у «белого человека» получалось, а в других - нет?

Легко понять, что избыток населения, дававший материал для строительства колониальных империй, не мог аналогичным образом быть использован бывшими колониями. Никто не может повторить чужого развития. Фазы, когда они накладываются друг на друга, видоизменяются. Но заметьте, что есть еще и периферийные страны, страдающие от демографического упадка (Уругвай, Аргентина, сегодня также Россия). Выясняется, что тут экономическая динамика зачастую даже хуже, чем в странах демографического взрыва: вместе с сокращением населения начинает падать производство. В одних случаях производство не поспевает за ростом населения, а в других - падает или стагнирует из-за недостатка населения!

Ясно, что корень проблем надо искать в другом месте. Дело не в людях, а в системе.

Если говорить о логике системной эксплуатации, то вес приведенные раньше ответы являются недостаточными. Похоже, Роза Люксембург со своим анализом накопления капитала была гораздо ближе к разгадке, нежели кто-либо из миросистемных теоретиков последующего времени. Для того чтобы деньги стали капиталом, они должны быть где-то сконцентрированы и централизованы. Капитал стремится к централизации.

Главная функция стран «центра» - обеспечивать накопление капитала в мировом масштабе. Таких центров накопления не может быть слишком много, иначе вместо того, чтобы концентрироваться, капитал будет распыляться. Соревнование между мировыми центрами накопления предопределяет противоречия основных держав в мировой политике. Переток, бегство капитала от периферии к центру является стихийным и естественным процессом. Более того, деньги, накопленные некапиталистическими структурами и укладами, чтобы стать капиталом, должны от этих укладов уйти, перейти в капиталистическую систему. Так происходит перераспределение ресурсов.

На ранних этапах происходит прямое изъятие прибавочного продукта из захваченных стран, позднее в дело идет «неэквивалентный обмен», эксплуатация сырьевых ресурсов, финансовая кабала. Но это лишь частные случаи, внешние формы, за которыми скрывается всегда одна и та же суть: периферия обслуживает накопление капитала в центре. В наиболее развитых странах периферии мы видим уже просто бегство капитала. Власти и либеральные экономисты объясняют это плохими порядками, недостаточно либеральной системой. Но чем более либеральной становится система, тем больше капитала уходит. Всякий раз, когда принимаются меры, чтобы стимулировать приток иностранных инвестиций, одновременно создаются гарантии для вывоза капиталов (кто же станет ввозить деньги, если потом их нельзя будет вывезти). В итоге любые меры по привлечению капитала одновременно облегчают и стимулируют его бегство. А бежит капитал не потому, что на периферии условия работы для бизнеса хуже (зачастую они много лучше), а потому, что накопление происходит в центре.

De-linking

Страны периферии вот здесь должны конкурировать за инвестиции. Уход денег является стихийным и естественным процессом. Успеха в развитии достигают лишь те, кто создал собственный внутренний механизм накопления, который способен, в той или иной мере, быть автономным или независимым от мировых центров. Самир Амин называет это словом de-linking, то есть отключение, разрыв.

Вот почему такое значение имел для стран «периферии» государственный сектор (не только в странах с левыми режимами, но и в Боливии, Индии, Турции). Ресурсы госсектора не вывозились, они накапливались внутри страны. Вот почему западные финансовые институты изо всех сил старались в 1980-е годы все государственные предприятия на «периферии» приватизировать - тем самым их ресурсы включались в глобальный процесс накопления.

Южная Корея, например, сумела стать черной дырой для международных финансовых процессов. Частные компании, «чеболы», до известной степени играли здесь ту же роль, что и государственный сектор в других странах. Они были тесно связаны с правительством. Так продолжалось до конца 1990 годов, когда западные финансовые институты все же сумели - после завершения «холодной войны» - подчинить Корею своей дисциплине. Отчасти это было связано с тем, что корейские корпорации сами стали транснациональными и были заинтересованы в западных финансовых рынках. Бурный рост корейской экономики тут же прекратился.