Марксизм сегодня. Выпуск первый

Проблема реставрации капитализма в послереволюционном обществе возникла в связи с Югославией. Сейчас небезынтересно отметить, что к аналогичным выводам пришли в самой Югославии страстные сторонники самоуправления, критиковавшие опыт того же самоуправления в своей стране, но с идеологических позиций, противоположных тем, которые защищались в Советском Союзе и Китае. Мы говорим прежде всего о сотрудниках журнала «Праксис», которые критиковали деформации в системе самоуправления с позиций самого самоуправления. «Этатизм», «мифизация государства» объявлялись чуждыми социализму, который нельзя считать построенным до тех пор, пока государственный аппарат сохраняет монопольное положение в отдельных сферах общества. И здесь служащие государственного аппарата квалифицировались как «новый класс», господствующий класс, обладающий привилегиями и соответствующим статусом, класс, автоматически воспроизводящий себя своими собственными силами. Говорить об «общественной собственности на средства производства» можно лишь тогда, когда производители действительно распоряжаются ею; ведь собственность церкви в средние века тоже была формой коллективной собственности. Выражаясь словами Маркса, ассоциация свободных и равных производителей, которые сознательно действуют по общему и разумному плану, дает (если следовать модели Парижской коммуны) реальную возможность выбирать и смещать чиновников, обезличивать политические функции и превращать партию в чисто воспитательную организацию, то есть последовательно и решительно упразднять государство. Предполагаются также упразднение существенных различий в доходах и отказ от иерархической структуры заработной платы. Здесь опять-таки видно явное совпадение с тезисами, выдвинутыми китайской культурной революцией, хотя группа из «Праксиса» рассматривала Китай как страну, где огосударствление получило свое классическое выражение. Помимо предприятий, самоуправлением должны быть охвачены все стороны общественной жизни, а каждая местная община должна стать ячейкой в общей «системе общин». Сменяемость рабочих мест, профессиональная подготовка и чувство социальной ответственности трудящихся наряду с поочередным выполнением ими общественных функций должны противодействовать появлению новой бюрократии, разрушающей самоуправление, и способствовать созданию общности свободных производителей.

В столетнюю годовщину Парижской коммуны югославские и китайские коммунисты обратились к ее опыту в том виде, в каком он был описан и истолкован Марксом в «Гражданской войне во Франции». Очевидно, что в своих дискуссиях по теории революции и проблемам послереволюционного развития марксисты – каким бы парадоксальным это ни казалось – ссылались на Маркса с тем большей легкостью, чем меньше руководимые марксистами революции соответствовали марксистской модели.

•

Дискуссии о теории революции и о переходных фазах в конце концов сосредоточились на двух группах проблем – перехода к социализму в развитых капиталистических странах и возможности прийти к созданию в странах Восточной Европы таких ассоциаций, в которых согласно «Манифесту Коммунистической партии» свободное развитие каждого явится условием свободного развития всех. Что касается социалистического развития в передовых капиталистических странах, то для многих коммунистических партий образцом стал итальянский путь к социализму, и это продолжалось до тех пор, пока идеи «итальянского пути» не были в последние годы синтезированы в «еврокоммунизме». Это понятие объединяет идеи плюрализма, свободы мнений, свободы совести, печати, научного и художественного творчества, суверенного права народа смещать свое правительство и т.д. Что же касается проблемы соотношения представительной и прямой демократии, то никакого теоретического обоснования она здесь не получила.

В то же время в отношении стран Восточной Европы возникло две точки зрения: с одной стороны, появилась концепция «незаконченной революции» с выражением надежды и требования, чтобы надстройка была приспособлена к базису соответствующими мерами по демократизации; с другой – укрепилось мнение, что одно лишь отсутствие частнокапиталистической собственности на средства производства еще не позволяет говорить о социализме и что производственные отношения здесь следует считать этатистскими, типичными для госкапитализма.