Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Не следует забывать, что в 90-е годы, кроме группы «Освобождение труда» и «легальных марксистов», существовал еще один вариант русского марксизма – революционный марксизм, который в отличие от марксизма плехановской группы развивался не вдали от родины, а внутри страны и во многом перенял революционные традиции народничества. В 80-е и в начале 90-х годов многие члены этих революционных групп, в особенности на Волге, придерживались мнений, в которых марксизм сочетался с культом «воли народа» и народнической идеей прямого перехода к социализму. В 80-е годы самым значительным представителем этой интеллектуальной группы – наполовину марксистской, наполовину народнической – был Александр Ульянов, приговоренный к смертной казни в 1887 году за неудачную попытку покушения на жизнь царя. Его идеи представляют большой интерес как попытка примирить революционное народничество с марксизмом.

Ульянов считал себя последователем «Народной воли», но в своей «Программе террористической фракции партии „Народная воля“» он отказался от традиционного названия «социалисты-народники» и назвал своих последователей просто «социалистами». Не возлагая надежд на крестьянские общины, он считал городской рабочий класс основной революционной силой. Социализм в его понимании – это «необходимый результат капиталистического производства и структуры капиталистического класса». Однако это не исключало, по его мнению, «возможности иного, более прямого перехода к социализму». В его интерпретации закон экономического развития, предусматривавший переход от капитализма к социализму, был не всеобщим, а условным: «закон выражает историческую необходимость, которая управляет процессом перехода к социализму, если этот процесс проходит стихийно и если не происходит какого-либо сознательного вмешательства со стороны какой-либо социальной группы» [30].

Чтобы понять точку зрения Ульянова, необходимо иметь в виду, что он перевел одну из первых работ Маркса, «К критике гегелевской философии права. Введение». Перевод был опубликован в Швейцарии с интересным предисловием Лаврова [31]. Для Ульянова критика религии – основная тема работы Маркса – имела второстепенное значение. Его особенно интересовала идея Маркса о возможности ускорить историческое развитие страны благодаря тому, что она проходит некоторые этапы подобного развития в идеологическом плане. По мнению молодого Маркса, развитие политической мысли в Германии пошло дальше ее исторического развития, поскольку Германия переживала в мыслях все то, что Франция переживала на практике. Поэтому Германия могла перешагнуть через этап классической буржуазной революции по французскому образцу. Весьма правильно Ульянов видит в этом важный аргумент в пользу тезиса о том, что экономически отсталые, но идеологически развитые страны могут перепрыгнуть через некоторые фазы собственного «естественного развития или ускорить его».

Владимир Ульянов, будущий Ленин, глубоко потрясенный казнью старшего брата, был не менее поражен и отношением к его семье местных либералов, полностью порвавших с ней [32]. Некоторое время спустя он стал принимать участие в деятельности марксистов-революционеров. Естественно, он многое взял от Плеханова, но уже в первых его трудах просматриваются некоторые разногласия с последним. Эти разногласия, возможно, были более подчеркнуты в отношении Ленина к народникам, либералам и «легальным марксистам». В отличие от Плеханова молодой Ленин с самого начала заподозрил, что Струве является буржуазным либералом, и обвинил его в том, что он слишком много внимания уделяет отличию марксизма от народничества и обходит их общие цели как идеологий непосредственных производителей [33]. Он отошел от «объективизма» Струве, четко отметив, что этот объективизм может легко переродиться в оправдание существующих условий, и противопоставил ему дух партийности. Он не обвинял народников в том, что они были слишком антикапиталистами. Наоборот, он вменял им в вину то, что они слишком мало осознавали капиталистические тенденции в крестьянстве и, как следствие этого, были подвержены буржуазным иллюзиям. По его мнению, русский капитализм (в отличие от того, что утверждали Струве и Плеханов) не представлял собой структуры, которая полностью разовьется и принесет свои плоды в будущем. Скорее, это нечто, уже окончательно установившееся, то есть структура в достаточной степени зрелая, так что ее защитников (либералов) можно считать консерваторами и начать против них войну. Подобное мнение не было основано на недооценке экономической отсталости России. Ленин считал, что русский капитализм созрел, поскольку основным критерием «зрелости» для него являлись характер классовых различий и классовая борьба, а не одно лишь развитие производительных сил [34].