Марксизм в России начинался со лжи

Ты облачишься навсегда?

Ф. Тютчев

Глубокоуважаемая Раиса Павловна!

В предыдущих письмах я все еще не касался того, как, собственно, оказалось изъятым из сферы взаимодействия умов письмо К. Маркса к В. Засулич от 8 марта 1881 г. Что оно, несомненно, было утаено (и надолго!) — это я постараюсь показать в дальнейшем. Пока же моя задача — раскрыть обстоятельства, в которых письмо (да и вся концепция) Маркса о России не могло не исчезнуть.

В этом — свой трагизм... Если бы В. Засулич (при неясных поводах) не оставила его — незаметно — на квартире П. Аксельрода, оно, полагаю, все равно не фигурировало бы в работах Плеханова (по крайней мере, с тем его смыслом, какой в него был вложен Марксом). Тут властвовали роковые страсти. Я уже обращал внимание Ваше на то, как Плеханов именно подменял исподволь истинный смысл другого (аналогичного!) письма Маркса — в редакцию «Отечественных записок» от 1877 г. (Для читателя напомню: будучи не отправленным, это другое письмо было тоже передано группе «Освобождение труда» в 1884 г. Энгельсом.)

В политической борьбе, как известно, главенствует логика тех или иных политических интересов, а не мораль. Действия Плеханова и его группы, к сожалению, — не исключение из этого правила. В стремлении непременно победить Плеханов был непреклонен. Беспощаден. Бескомпромиссен.

Обратимся, впрочем, и сейчас к самому важному пункту — к тому, в чем, собственно, заключена суть взглядов Маркса на судьбы России. Как соотносится эта суть с движением истории нашего Отечества? Ведь появилось немало неофитов, и некоторые из них полагают, будто за исчезнувшим письмом Маркса о России вообще ничего серьезного не стоит — бумажка и не более! И тогда, мол, ничего не стояло (будто бы Ваш покорный слуга сегодня доказывает лишь роль бумажки, пусть она и принадлежит Марксу). Другие же, имея, может, и еще более облегченное представление об отечественной истории, высказываются в том духе, что и сама-то «русская» позиция Маркса заслуживает якобы опять-таки только того, чтобы не видеть в ней особой концепции. «Смелее (чем Маркс! — Г. К.) оказался Плеханов: с привлечением минимальных статистических данных он заявил о победе (? — Г. К.) в России капиталистического пути развития...» — так пишут Б. Интерберг и В. Твардовская (ж. «Коммунист», 1990, № 18, с. 92—93). А вот «Маркс прямого ответа не дал» (там же), — они заявляют это очень уверенно... Не видят, знать, греха... Не дал? Это-то и проверим!

Авторы, только что названные, идут далее Вас, Раиса Павловна... Вы все-таки сознательно не принижали Маркса — да еще с такой обезоруживающей непосредственностью.

А посмотрите, с какой поистине внутренней свободой от истины Б. Интерберг и В. Твардовская прогнозируют то, как бы и Ленин (согласно их понятиям) отнесся к письму Маркса к В. Засулич. «Да, В. И. Ленин мог и не знать о переписке», — пишут они. Кому, однако, неизвестно, что Ленин не только читал письмо Маркса в «Отечественные записки», но и писал о нем (конечно, и тут есть свои нюансы, о них потом)? Близкое же по смыслу письмо Маркса к В. Засулич, напротив, никак не могло быть ему известно (при чем же тут — «мог и не знать»?). Оно обнаружилось после того, как Ленин вообще утратил возможность читать, а опубликовано это письмо в СССР вообще после смерти Ленина. Зачем важничать подобной «осведомленностью»?

Б. Интерберг и В. Твардовская, меж тем, продолжают: «Допустим даже, что и предисловие ко второму русскому изданию “Манифеста Коммунистической партии” тоже осталось ему (Ленину) неизвестным. Ну и что? Сама-то идея возможности избежать капитализма, опираясь на общинный уклад, идея... которую разделял, между прочим, его любимый брат Александр, не могла быть для него тайной. Относился он к ней, как к чистой утопии».

Эти авторы слышат только себя: «И даже будучи освященной авторитетом К. Маркса, она (“утопия”. — Г. К.) не могла бы стать для Ленина, сделавшего ставку на пролетарскую революцию, близкой, своей... И напрасно Г. Куницын противопоставляет В. И. Ленина и Г. В. Плеханова как неких антиподов в отношении к общине» (там же, с. 93).

Все-то знают Б. Интерберг и В. Твардовская! Когда успели? Ленин и в самом деле долго относился к идеям Герцена, Чернышевского, Лаврова, Михайловского о России как к утопии. Но именно Плеханов научил его этому. Плеханов — переводчик второго русского издания «Манифеста» (1882 г.) — трансформировал основной смысл предисловия Маркса, передал его на русском языке искаженно. В сущности, он его подменил... Виртуозно.