Марксизм в России начинался со лжи

Из всех документов Маркса, которые я цитировал в письмах к Вам, Вы в своих книгах и статьях не только не попытались проанализировать ни единого, но и не привели из них ни одной сколько-нибудь концептуальной цитаты. Создаете вид, будто их не существует… Любопытно: делая такой вид, Вы (неизвестно, на каком основании) все же даете свои категорические заключения. Нередко до отчаяния противоположные фактам.

Удручает, в частности, крайне тенденциозное Ваше отношение к исследованию А. Гакстгаузена «Сельское устройство в России», вышедшему тремя книгами в 1847—1852 гг. С этим его самым первым изданием на немецком языке сначала познакомился Герцен. Несколько позже — Чернышевский. Оно перевернуло представление того и другого о русской деревне — проникновением именно в самую суть общинной жизни крестьянской России. Оба они отзывались о дотошном иностранце Гакстгаузене не иначе как с уважением. Кстати, Маркс, скорее всего, узнал о Гакстгаузене из их работ — Герцена и Чернышевского: они откликнулись именно на первое издание Гакстгаузена. Маркс же конспектировал уже лейпцигский выпуск 1866 г. Вряд ли справедливо Маркс иронизировал над Герценом в связи с тем, что тот узнал о существовании русской общины «от немца» — будучи в эмиграции, а не открыл ее сам. Маркс о том же самом узнал все-таки и сам позже Герцена. Подобные детали, разумеется, — пустяки. Важно все же то, что исследование А. Гакстгаузена действительно открыло эпоху в глубоком изучении русской жизни. И уж какое имеет значение, во всем ли прав Гакстгаузен в своих неизбежно субъективных оценках — факты-то, факты!

Маркс серьезно, очень серьезно отнесся к названному исследованию. Он, наряду с прочим, открывал для себя Россию и с помощью этого источника, отлично зная, что Герцен и Чернышевский создавали теорию «русского социализма», в первую очередь, опять-таки на основе материала, наработанного Гакстгаузеном. Да, Маркс отлично знал об этом.

Вас не насторожило даже то, что Вы сами сообщаете: «Имеются две записи, сделанные (Марксом) при изучении книг Гакстгаузена, — одна в тетради с пометкой Маркса “Начало 20 апреля 1876 г.”, другая значительно позже — в 1881 г.». Ваш вывод: «Критическое (? — Г. К.) отношение Маркса к изучаемой работе нашло свое выражение не только в прямых характеристиках ее автора, но и в подходе к материалу книги: почти ничего не взято из общих рассуждений Гакстгаузена, а заимствованный фактический материал сопоставляется с аналогичными данными, содержащимися в работе Скребицкого и других русских источниках».

Это — и все? А кто будет аргументировать? Из чего Вы заключили, что Маркс отнесся к А. Гакстгаузену критически? Передо мною составленный Вами XII т. «Архива Маркса и Энгельса» (Госполитиздат, 1952), а в нем — и конспект книги Гакстгаузена «Сельское устройство России». Что же все-таки заставило Маркса писать первую часть этого конспекта в 1876 г., а вторую — именно в 1881 году? Первый раз он делает выписки — неизвестно почему — незадолго до работы над письмом своим в «Отечественные записки», где впервые упоминает о Гакстгаузене, а второй-то раз это случилось в связи с работой над письмом к В. Засулич, отправленным 8 марта 1881 года! Не Вам ли самой первой и надо было отреагировать на такое совпадение?

Однако Вас влекло в сторону охаивания «русского социализма». И даже в книге барона Гакстгаузена Вы увидели «идеализацию» русской общины...

Вопреки Вам, Маркс оказал уважение А. Гакстгаузену именно как знатоку аграрных проблем, написавшему (еще до поездок своих в Россию) несколько исследований о странах Запада. Не разделяя надежд на русскую общину, Гакстгаузен тем не менее приходит в восторг от своего (ошеломившего его и других) открытия русской самобытности. В связи с излишним его умилением, Маркс упрекает его и в «наивности» — Гакстгаузен, как оказалось, не увидел крепостнических пут в жизни общин российских «государственных» крестьян. Ну и что? Доля их горькая была к тому же и действительно полегче, чем у помещичьих крестьян.

Обстоятельность Маркса по отношению к исследованиям Гакстгаузена доказывается тем, что, законспектировав книгу его на немецком языке (1866 г. издания), Маркс для себя замечает: некоторые моменты, оказывается, освещены подробнее «в другой книге Гакстгаузена» («Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России», русское изд. 1870 г., т. 1). Вы-то сличали эти два издания?

Весь конспект Маркса испещрен светлым курсивом, черным курсивом, черным курсивом в разрядку, светлым курсивом в разрядку, подчеркиваниями на полях и другими попытками оттенить именно нужное содержание... Разве это эмоциональное устремление Маркса кем-то выдумано? И не Вы ли и подбирали эти курсивы?