Марксизм во времена Маркса

Глядя сквозь призму конкуренции, можно было вообразить себе лишь абстрактную перспективу общин; «промышленность» же олицетворяла исторический процесс, который, концентрируя население в крупных производственных единицах и больших городах, сам по себе создавал материальные условия для объединения рабочих:

«Если централизация населения вызывает оживление и усиленное развитие имущих классов, то развитию рабочих она содействует еще больше. Рабочие начинают чувствовать себя – в своей совокупности – как класс, до их создания доходит, что, будучи слабыми в одиночку, они все вместе образуют силу; это способствует отделению от буржуазии и выработке самостоятельных, свойственных рабочим и их жизненным условиям понятий и идей, появляется сознание своего угнетения, и рабочие приобретают социальное и политическое значение. Большие города – очаги рабочего движения: в них рабочие впервые начали задумываться над своим положением и бороться за его изменение, в них впервые выявилась противоположность интересов пролетариата и буржуазии, в них зародились рабочие союзы, чартизм и социализм. Болезнь социального организма, которая носила в деревне хронический характер, получила в больших городах острую форму и тем самым раскрылись ее истинная сущность и способ ее излечения» [МЭ: 2, 354].

В «Набросках к критике политической экономии» Энгельс еще раньше описывал конкуренцию как кару, ниспосланную человечеству:

«В этой враждебности одинаковых интересов, именно вследствие их одинаковости, завершается безнравственность нынешнего состояния человечества, и этим завершением является конкуренция» [МЭ: 1, 559].

Теперь же, наоборот, конкуренция выступала в качестве узлового момента классовой борьбы между буржуазией и рабочим классом. Конкуренция между самими рабочими до предела повышает выработку каждого и благодаря разделению труда и применению машин порождает «незанятую резервную армию рабочих, оставляя без хлеба каждого десятого из них». Конкуренция между рабочими есть «самое сильное оружие буржуазии против пролетариата» [МЭ: 2, 311 – 312, 316, 320]. Мало того, конкуренция лежит в основе не только практики, но и всей теории буржуазии: «Спрос и предложение, supply and demand, – такова формула, в которую логика англичанина укладывает всю человеческую жизнь». Даже роль самого государства сведена ею до минимума – «чтобы обуздывать столь необходимых ей пролетариев» [МЭ: 2, 497 – 498].

Поэтому всю историю развития рабочего движения – от луддизма к тред-юнионизму и далее к чартизму – пронизывает, подобно непрерывной нити, борьба за устранение конкуренции между рабочими. Разрыв между «политическими» буржуазными демократами и «социальными» пролетарскими демократами после 1842 года вызван проблемой свободы торговли.