Марксизм во времена Маркса

Гегель исходил из посылки, что, как им было сказано по поводу Французской революции, «существование человека имеет своим центром голову, или разум, по вдохновению которого он строит мир реальности»[35]. В своей крупнейшей работе «Феноменология духа» Гегель проследил развитие разума, или духа, рассматривая историю с позиций философии и утверждая, что человеческий разум способен постигнуть абсолютное знание. Им было проанализировано развитие человеческого сознания начиная с непосредственных ощущений типа hic et nunc (здесь и теперь) и вплоть до уровня самосознания, то есть такого сознания, которое позволяет человеку анализировать окружающую действительность и, следовательно, управлять своими действиями. Эта фаза сменяется самим разумом – осознанием явлений окружающей действительности, благодаря чему дух, посредством религии и искусства, постигает абсолютное знание – уровень, на котором человек осознает в явлениях окружающей действительности этапы развития собственного разума. Гегель определяет эти этапы как «отчуждение» – то есть продукты человеческого мышления, считающиеся, однако, независимыми от человеческого мышления как нечто более высокого порядка. Абсолютное знание было для него в то же время чем-то вроде итога развития человеческого духа: каждая последующая фаза сохраняет в себе элементы предыдущих этапов даже в момент их преодоления. Это развитие, которое одновременно преодолевает и сохраняет, определяется Гегелем как Aufhebung (снятие) – термин, включающий в немецком языке оба эти понятия – преодоление и сохранение. Гегель говорит также о «власти отрицания», полагая, что всегда существует своего рода поле напряженности между состоянием вещей в настоящем и в будущем. Любое временнóе состояние вещей в действительности лишь часть процесса собственного отрицания, и вещь находится в постоянном превращении во что-то другое. Именно этот процесс был определен Гегелем как диалектический.

Философия Гегеля противоречива: хотя он сам любил повторять, что философия изображает серое серым и что сова Минервы вылетает лишь в сумерки, акцентирование момента негативности и диалектики могло, очевидно, привести к радикальному повороту в этой философии, который и был произведен группой интеллектуалов, известных под названием «младогегельянцев». Ими был начат процесс секуляризации – от критики религии к критике политики и общества в целом. Важно отметить, что в своих первых работах Маркс выступает в тесном сотрудничестве с остальными участниками этого единого движения. Его докторская диссертация непосредственно отражает интеллектуальный климат младогегельянства: тема исследования – греческая послеаристотелевская философия – была весьма существенной в кругу младогегельянцев и типичной для их антирелигиозного идеализма, о чем заявляет сам Маркс: «Философия этого не скрывает. Признание Прометея: „По правде, всех богов я ненавижу“, – есть ее собственное признание, ее собственное изречение, направленное против всех небесных и земных богов, которые не признают человеческое самосознание высшим божеством» [МЭ: 40, 153 – 154]. Путь, открывавшийся перед Марксом, предполагал, таким образом, применение в «реальной» действительности принципов, открытых Гегелем.

Но Марксу не сразу удалось приступить к разработке этого направления своей мысли: лишенный возможности начать профессорскую карьеру, он получает возможность соприкоснуться с реальной действительностью, работая в «Рейнской газете». В семи его наиболее значительных статьях для этой ежедневной газеты он редко достаточно отчетливо очерчивает свои идеи; эти статьи представляют собой критику, демонстрировавшую абсурдность идей его противников. С этой целью Маркс использовал любое оружие, находившееся в его распоряжении, сочетая в себе радикальность гегельянства с рационализмом просветителей. В октябре 1842 года Марксу, ставшему редактором «Рейнской газеты», пришлось отвечать на обвинение, выдвинутое против газеты, в ее чрезмерной приверженности идеям коммунизма.

«„Rheinische Zeitung“… – писал Маркс, – не признает даже теоретической реальности за коммунистическими идеями в их теперешней форме, а следовательно, еще менее может желать их практического осуществления…» [МЭ: 1, 117] Далее следовала радикальная критика этих идей. Однако в скором времени обстоятельства вынудили Маркса обратиться к социально-политическим вопросам, таким, как закон о краже леса, бедственное положение мозельских виноградарей – проблемы, которые, как он впоследствии утверждал, «дали первые толчки моим занятиям экономическими вопросами» [МЭ: 13, 6] и навели его на мысль о том, в сколь тесных отношениях находятся законодательство и интересы властвующих кругов.