Маркус и Сигмунд

— Почему это?

— Потому что тогда у Сигмунда были бы основания к тебе ревновать, так? — ответил Монс. — Принеси, пожалуйста, пустой пакетик от конфет, попробуем еще раз. Мы же не сдаемся?

— Нет, папа, — поддержал его Маркус и посмотрел на два красных пятнышка на щеках отца. — Мы никогда не сдаемся.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Маркус медленно шел от остановки автобуса вверх по дороге и пытался привести мысли хоть в какой-то в порядок. Монс в самом деле дал ему пищу для размышлений. До сих пор он считал, главная проблема в том, что он не может влюбиться, но теперь он уже не был в этом так уверен. Больше всего в последнее время его волновала несчастная любовь Сигмунда, и в особенности необоснованная ревность друга к нему. Теперь казалось, что последняя проблема перестала существовать, но вопрос, надолго ли? Ровно настолько, пока Маркус не влюбится снова. Если он влюбится, Маркус был уверен, что влюбится он в Бенту Иверсен, и тогда Монс будет совершенно прав. Тогда у Сигмунда появится основание ревновать и прощай дружба, длившаяся восемь лет. Стоит ли это одной влюбленности? Нет, не стоит. Так что, в сущности, он должен радоваться своей неспособности влюбиться. Сколько дружб было разрушено из-за любви и страсти? Потеря способности любить, возможно, сохранила возможность дружить. Он был преисполнен благодарности. То, что он считал проблемой, на самом деле оказалось благословением.

Он засвистел, но тут же перестал от новой неприятной мысли: насколько долго продержится его синдром хронической любовной опустошенности? Трудно сказать. Нельзя знать наверняка, когда в тебя ударит молнией, подумал Маркус и вздохнул, как с ним часто случалось в задумчивости.

Он почти дошел до дома. В папиной спальне горел свет. Сигмунд, вероятно, ждал, когда он появится с шоколадом и утешением. Больной от любви, но снова полный доверия к своему лучшему другу. А были ли у Сигмунда основания доверять Маркусу? Пока что да, а в будущем? Маркус не был уверен, но он сжал зубы и пообещал себе, что когтями и клыками будет бороться за то, чтобы его синдром хронической любовной опустошенности оставался хроническим. Надо было просто не думать о девчонках, особенно о Бенте Иверсен, с ее пирсингом, белыми зубами и бабочкой на плече. «По крайней мере это не проблема», — подумал Маркус и закрыл глаза. Иногда он видел фигуры и цвета в темноте за закрытыми веками. И теперь тоже увидел. Что на этот раз, интересно? Что-то черное и красное. С крыльями. Он открыл глаза и предоставил бабочке лететь своей дорогой.

Когда он зашел в спальню Монса, Сигмунд лежал в кровати с закрытыми глазами. Маркус собирался выскользнуть, но за его спиной раздался слабый голос:

— Ты купил шоколада?

Маркус обернулся:

— Я думал, ты спишь.

— Если бы я мог спать, — сказал Сигмунд и взял пакет конфет, протянутый Маркусом.

— «Твист»?

— Да, — ответил Маркус. — Любишь?

— Мне нравится три типа, — сказал Сигмунд, — но я, пожалуй, съем все. Мне, в сущности, все равно, что я ем. У нас осталась кола?

— По-моему, есть еще одна в холодильнике.

— Значит, есть, — сказал Сигмунд и прочистил горло. — Бери себе.

— А ты не хочешь?

— Хочу, но ты возьми ее себе.

— Да нет, пей ты.

— Правда?

— Да, а я выпью стакан сока.

— Мой добрый друг, — тепло отозвался Сигмунд.

— Да, да, — пробормотал Маркус и пошел на кухню за колой.

В половине первого он устал слушать рассказы Сигмунда о потрясающей и недосягаемой Бенте Иверсен и о том, как недостоин он ее любви. Маркус встал:

— Пойду-ка я спать.

— Погоди, — остановил его Сигмунд.

Маркус опять сел.

— У меня есть вопрос.

— Да?

— Что не так?

— Что не так с чем?

— Что не так с моими штанами?

— Не знаю, — ответил Маркус.

Если Сигмунд сам не понимает, вряд ли Маркусу удастся ему объяснить.

— Они что, сидели не так, как надо?

— Нет, — сказал Маркус. — Но я не уверен, что они сидели на том, ком надо, — пробормотал он и вышел из спальни, но Сигмунд этого не услышал.

На следующее утро Маркус подавал другу завтрак в постель. Он надеялся, что Сигмунд наденет старые брюки и пойдет в школу, но ошибся.

— В школу? — сказал Сигмунд. — И встретиться с ней? Ты же понимаешь, об этом и речи быть не может. Что она скажет, увидев меня? Хрю-хрю?!

— Нет, если ты переоденешь брюки.

— Никогда! — вскричал Сигмунд. — У меня есть своя гордость! Если она не принимает меня таким, какой я есть, мне все равно.

— А ты уверен, что ты именно такой?

— Я есть я целиком и полностью, — ответил Сигмунд и гордо вскинул голову.

— Ну-ну, — сказал Маркус.

Он решил просить о помощи единственных людей, которые, возможно, могут помочь.

* * *

— Что, Сигмунд на самом деле в нее влюбился? — спросила Эллен Кристина, которая была большим фанатом Бенты Иверсен и даже проколола себе бровь так же, как у кумира.

— Да, — ответил Маркус.

— А ты потерял способность любить? — переспросила Муна.

— Да, точно.

— Бедняга, — сказала Эллен Кристина. — Мы можем тебе как-то помочь?

Маркус покачал головой:

— Я отлично сам справлюсь. А вот Сигмунду надо помочь.