Марланский квест

Можно было углубиться внутрь континента, и поискать что-то более подходящее, но для этого следовало пересечь бескрайние степи, сотни километров палой травы и палящего солнца над головой. Днем тут бушевали пыльные бури и солнце жгло так нещадно, что с непривычки люди падали в обморок. Ночи же были настолько холодны, что если неосторожный путник отбился от каравана и не удосуживался одеться теплей и развести огонь, то мог отправиться на тот свет из-за переохлаждения. Тут Хану впервые улыбнулась удача, в виде мелкого бандита Сут-Хана, имеющего под своим началом порядка трех сотен конных головорезов, и занимавшегося грабежом мелких караванов. Сут-Хан принял его как дорогого гостя, польстившись на идеи незнакомца, однако через несколько месяцев отбыл на тот свет, прихватив с собой трех сыновей и двух братьев, а его место занял Урук-Хан, новое слово в мире кочевых племен.

Идя к поставленной цели Хан не церемонился, и очень скоро понял, что дружбу и верность тут можно купить, а страх и раболепие, вызванное демонстрацией силы, зачастую становиться решающим фактором во всех переговорах. Однако, в отличие от своих степных коллег, новый Хан не замкнулся только на грабежах и работорговле, и стал поддерживать отношения с большей частью криминального мира приграничья. Те сдавали Урук-Хану караваны, осилить которые сами бы не смоги, а но, в свою очередь, щедро платил своим осведомителям из полученной добычи. Одно из новшеств в криминальной среде, которое культивировал и взращивал Урук-Хан, являлся киднепинг, однако и наркотрафик своих соотечественников был весьма прибыльным и гонцы степного повелителя, не щадя ни своих, не лошадиных сил, перевозили дурь с одного края континента до другого. Они не задавали вопросов, были верны как собаки, и полностью на самоокупаемости, так что бизнес Хана попер вверх. Уже через три года группировка Хана превратилась в полноценную орду. В живой силе, как в конной, так и пешей его ОПГ если не превышал, то был равен другим ордам, кочующим по степи и в какой-то момент, стал той силой, с которой считались не то чтобы степняки, а и регулярные королевские разъезды. По приказу его величества Матеуша, в приграничных пределах было спешно отстроено с десяток гарнизонов, и если ранее служба там неслась от случая к случаю, то теперь в крепостях находились регулярные пограничные силы.

Сам же Урук-Хан, отличавшийся дальновидностью, хоть и вел свои дела на широкую ногу, однако на рожон не лез и эскалацию конфликта с пригорьем и королевством не производил. Более того, редкие официальные его визиты при дворе его величества и в центральные гнезда горцев позволили ему обзавестись новыми знакомыми, которые в свою очередь были не прочь пополнить свою казну кровавой монетой Хана. Коррупция, и без того неуправляемая, разрослась буйным цветом.

Впрочем, если вы думаете, что Урук-Хан вольно и безнаказанно лез в чужой карман, вы, наверное, сильно ошибетесь, ибо желающих поживиться на дармовщинку было предостаточно и местная криминальная братия вовсе не обрадовалась, когда увидела, как на их оперативных просторах работает этот гастролер. Возмутились и приморские пираты, и пригорные контрабандисты и даже чиновники королевства, ожиревшие от откатов. По сути «гроза степей» вел позиционную войну и на удивление, позиции его были крепки. Барон смотрел на это и удивлялся. Удивлялся и смотрел.

Покидать свободный город и Кима с его бойцами для меня почему-то было сродни предательству. Бросать союзника, пусть даже и трижды расчетливого, в час черной беду, это просто не укладывалось у меня в голове. Однако расчетливые холодные доводы Серого и молчаливое согласные с ними всех членов нашей экспедиции заставляло меня подчиняться большинству. Да, я был не воин, и не стратег. Определенный стаж боевых действий у меня имелся, но что он по сравнению с партизанской войной лучников, укрывшихся в кронах хвойных гигантов, или в сравнении с той же пешей атакой, имея из вооружения только меч, а из зажиты плохенькую кольчугу, или того хуже, потертые от времени и выщербленные вражеским металлом легкие пехотные доспехи. Впрочем, хватит рефлексии. Не известно, как сам ловчий повел бы себя на моем месте. Это, и еще несколько аспектов случившихся по дороге к перевалу, меня оправдывали полностью, так что очень скоро я выбросил эти странные мысли из головы и сосредоточился на текущих задачах.