Марлен Дитрих

В отличие от Лени Рифеншталь, Марлен Дитрих не рассыпалась в комплиментах, когда заявила, что знает некоторые из его фильмов. Отметив, что он умеет руководить мужчинами, она высказала сомнение, что он сможет так же хорошо работать с женщинами. Эта оценка Дитрих была более чем справедливой. Многие актеры, в том числе Джордж Бэнкрофт, Клайв Брук, Уильям Пауэлл и Эмиль Яннингс, смогли передать замыслы Штернберга в фильмах, снятых после «Голубого ангела». Однако работа с Джорджией Хейл, Эвелин Брент, Бетти Компсон или Фэй Рэй, которые снимались в его фильмах, не соответствовала его уровню.

Реплика Марлен Дитрих была словно требованием к Джозефу фон Штернбергу. Он должен позаботиться о том, чтобы преуспеть в работе с ней там, где другие режиссеры потерпели крах; исправить собственные недостатки в работе с другими актрисами, если хочет видеть ее в роли Лолы. Режиссер должен выигрышно снять ее, заставить играть так хорошо, как только она сможет, показать всем, на что она способна, доказать, что он умеет работать с актрисами, если нашел ту, которая способна осуществить его замыслы.

Штернберг неожиданно с испугом понял, что, превращая Лолу в центральный образ в раскрытии собственного прочтения романа и замысла экранизации «Учителя Гнуса», он бросал вызов самому себе.

Приняв решение, режиссер все же решил соблюсти формальности и отснять кинопробы. Дитрих считала их бесполезными. Но Штернберг замыслил показать свою находку первым лицам киностудии Paramount. Кроме того, ранее он дал слово снять пробы с молодой актрисой Люси Мангейм. До этого момента она была первой претенденткой. Более того, Штернберг уже почти согласился утвердить ее на роль Лолы. Мангейм пришла на пробы со своим пианистом. И актриса, и пианист произвели на режиссера хорошее впечатление. Однако для работы над фильмом он пригласил только музыканта – Фридриха Холлендера.

Марлен ничего не подготовила к кинопробе, которая стала чистой импровизацией от начала и до конца. Штернберг предложил актрисе что-нибудь спеть, и она тут же поразительно просто и естественно взобралась на пианино. Случайно задетые клавиши немелодично звякнули. Произведенный эффект не ускользнул от внимания режиссера. Позже он использовал его в фильмах «Обесчещенная» и «Дьявол – это женщина». Штернберг попросил аккомпаниатора играть фальшиво, а Марлен показать, что разозлилась на него. Она выполнила задание режиссера очень убедительно. Марлен спела американскую песню You’re the Cream in My Coffee – «Ты сливки в моем кофе». Позже она называла ее песней, которая привела ее, совсем молодую и никому не известную артистку, в кинематограф.

Когда был дан сигнал «снято», Марлен спрыгнула с пианино, затем небрежно подтянула чулки и запела по-немецки «Зачем же плакать?». После она нежным и милым голосом попросила прощения у музыканта за то, что отругала его по указанию режиссера.

Историю о том, как Штернберг снимал эту кинопробу, Марлен Дитрих 30 лет спустя красиво рассказывала во время своих сольных концертов, неизбежно вызывая гром аплодисментов. Правда, саму кинопробу Марлен никогда не видела. Но она помнила, как Штернберг ее снимал в деталях и подробностях, которыми поделилась в интервью Максимилиану Шеллу в 1982 году.

Многие годы спустя эта кинопроба была обнаружена и вызвала естественный интерес у историков кино. Они отмечают, что она выглядит очень достойно и является необычайно откровенным документом. Из кинопробы становится понятно, что в молодости блистательная, великолепная и несгибаемая Дитрих много упустила. Всего три минуты кинопробы убеждают, что благодаря гению режиссера лицо актрисы было доведено до совершенства, а ее жизненная сила была направлена в нужное русло. Подкупают непосредственность и естественность молодой женщины, когда она напевает «Ты сливки в моем кофе». Часто хлопая ресницами, она складывает ладони, словно крылья, под подбородком и бросает через плечо романтический взгляд, в котором читается сдержанное величие. Становится понятно, что именно произвело такое сильное впечатление на Штернберга, когда он впервые увидел Марлен Дитрих на сцене.

При просмотре кинопроб все присутствующие отдали предпочтение Люси Мангейм. Штернберг поверить этому не мог, потому что, на его взгляд, экран доказывал, что другого варианта нет. Штернберга в его выборе поддержал только Эрих Поммер.

«Голубой ангел» (Der blaue Engel), 1930 год

Руководство UFA в итоге согласилось с выбором американского режиссера. Киностудии было достаточно того, что у фильма уже была звезда. Эмиль Яннингс наилучшим образом подходил к роли профессора классической гимназии Иммануила Раата, прозванного за его въедливый нрав Унратом, то есть Гнусом.