Мародёр (СИ)

Отшвырнул щупальце прочь, поморщился, поискал глазами обо что бы вытереть руки и не нашел ничего лучшего чем покрытые кровью мои самодельные бинты. Пепельник перестал дрожать, его глаза открылись, пасть распахнулась, длинный черный язык вывалился на грудь. Края раны между глаз задрожали, кожа почернела еще больше и посыпалась вниз черной крошкой. Пепельник рассыпался. Его тело разваливалось, отвалились жгуты и щупальца, отпала черная стянувшая его грудь липкая масса, вывалились ноги. Настоящие человеческие. Но я не успел их рассмотреть, лишь увидел, что они есть. Мгновение и они осыпаются пеплом. Еще мгновение и весь пепельник обращается в черную горку легкого пепла. Последнее щупальце подпрыгнуло, словно надеясь не то убежать, не то достать до меня и обратилось в прах прямо в воздухе.

— Вот потому их и называют пепельниками, — произнес Данкан, — И они сами и их игрушки рассыпаются после смерти в пепел, — он наклонился, отшвырнул горку пепла в сторону, подобрал что-то с пола.

Я вспомнил о сломанном клинке, что появился после того как я использовал умение «трофеи мертвеца», но сказать об этом Данкану не решился. Пусть и дальше думает, что я за душами охочусь. Пусть подумает так, хотя бы до нашего возвращения, а там уже пусть с его мыслями Елизар разбирается. Хотя, у меня руки чесались поговорить с отправившим меня сюда хитрецом по душам.

— Свиток, — между средним и указательным пальцами Данкана застыл крохотный свиток — и жемчужина, — черный шарик прочно зажат большим и безымянным пальцем. — Пока побудут у меня. Как прибудем в Дол, я их тебе отдам. С ними и пойдешь к Елизару, — Данкан хотел добавить что-то еще, но взглянул на меня и передумал. — А сейчас к лекарю!

Мы спустились вниз. И теперь мне стало действительно плохо. Я не дошел до зала пяти ступенек, опустился на лестницу и с трудом сдерживал рвотные порывы. Магия пепельника сорвала с лихих лесных людей плоть, заставила ее гнить, поразила кости, вывернула их. И теперь все это лежало безобразной кучей среди сломанных бочек, перевернутых столов, раскрошенных лавок. Впрочем, были и те, кто не пострадал от удара магией, они бросились на наших людей, прикрывших погоню Данкана за пепельником. Они-то и убили двоих наших. Как трактирщик снес голову Бенсу я видел сам. А кто второй? Вторым оказался Феодон, молодой парень, с которым за все путешествие я не обменялся и двумя словами. Странно, но я испытал тогда облегчение, что это не Евсей и не Яков.

Впрочем, Яков был недалек от смерти. Он потерял мизинец, ему проткнули живот, едва не отрезали ногу, сломали руку, и оставили на лице синяк, заменивший собой правую щеку. Он лежал в углу, и тихо стонал.

Преодолевая отвращение, я спустился вниз. Подошел к тому месту где сидел, когда все началось. Вот кучка пепла от мастерового, даже перчатка в ней лежит, хотя странно, он вообще никак не принимал участие в драке. Едва только что-то началось, как он упал и больше не поднимался. Вон лежит молодчик, что попытался взять девчонку в заложники. Он сам вырвал себе глаза. Я замер.

Мне было дурно, тошнота накатывала волнами, я совсем не хотел смотреть на то, что увижу. Но я наклонился над безглазым мертвецом. Сам вырвал себе глаза и теперь лежит, сжимая их в кулаках. Он умер, но перед смертью он вырвал себе глаза. Глаза! Где-то я уже видел, что-то подобное. И я помню где. Похоже мне предстоит серьезный разговор не только с Елизаром. Хотя прежде всего с ним, если богиня не решит поговорить раньше. Если же нет, то мне полезно будет узнать насколько тесно они дружат. Богиня и Елизар. После мертвеца, вырвавшего себе глаза я почти уверен, что он работает на нее.

Я вздохнул. Ну работает и работает, что с того. Конечно, я все равно с обоими поговорю, но для меня это ровным счетом ничего не меняет. Я повернулся я в зал и замер.

Кучка пепла от мастерового, безглазый мертвец, чего-то не хватает. Было что-то еще. Или кто-то. Точно!

Я улыбнулся, взглянул на стол с двумя тарелками. Странно, но они не пострадали, не разбились и даже каша не пролилась. Из одной ела проткнувшая мне руку девчонка. А из второй ее слишком беспокойная и очень голодная мамаша. Я не знал, что с ней стало, но помнил, как она начала растворяться, превращаясь в черную лужу, едва в спину ей уперлось чужое колено.

Я глянул под стол, еще раз все осмотрел на столе. И снова под стол. Ничего, ни черной лужи, ни еще одной горки пепла.

— Потерял что-то? — нахмурившись спросил Данкан. — Ты бы сел, я не лучший лекарь и эффект моих чар короток. Скоро ты перестанешь меня любить. Очень скоро и очень сильно перестанешь.

— Где баба? — не обращая внимания на его слова, спросил я.

— Какая баба? — Подскочил Евсей поивший или кормивший в это время Якова, отложил посудину в сторону. Прохор придвинулся. Данкан нахмурился, словно пытался что-то вспомнить.

— Какая еще баба? — хохотнул Евсей, — Ты чего, Михей, понимаю, возраст, но не сейчас тебе о бабах думать. Или тебе пепельник мозги расплавил? Не было никакой бабы.