Мародёр (СИ)

— Странный мальчик, — быстро, но стараясь говорить спокойно, произнесла она. — Я так и не смогла его прочитать. Хотя он сидел от меня не дальше, чем ты сейчас. Я видела его Суть и в ней не было ничего выдающегося. Я бы сказала, что он самый обычный, и при том не самый обученный.

— Так что тогда тебя удивило? Данкан часто берет новичков. И это правильно, где еще обучать их как не в настоящем бою.

— В том то и дело, что ничего. Он обычный. Простой селянин. Но он убил мою дочь. И пепельника. Правда и сам едва не помер. Хотя, думаю, что помер бы, если бы не страж Дола.

— Повезло?

— Возможно.

— Но он тебе интересен. Ты думаешь, он что-то ценное?

— Он? — она засмеялась, стараясь, чтобы смех ее выглядел натурально. — Нет. Не думаю. Обычный набор умений, — она не помнила у него никаких умений, но говорить об этом конечно не собиралась. — Не самый лучший, но для рядового солдата сойдет. Возможно, Боги благословили его чем-то. Быть может удачей, а быть может отвели рану. Я не знаю, но он едва не спутал мне все карты. Так ведь говорят?

— Так, — кивнул магистэр, расслабившись. — Расскажи, как все было. во всех подробностях.

Айяла выдохнула. С этим человечком никогда нельзя быть уверенной ни в чем, он легко может обмануть, а притворство его вторая натура, да и дураком он не был. Дураки не добираются до должности магистэра, даже в такой дыре как Сайяаль. И все же, ей, кажется, удалось погасить его интерес к мальчишке. Быть может не совсем, но ей должно хватить времени, чтобы узнать, что за вкуснейший запах от него исходит. И если это не будет значить для нее ничего, она отдаст его магистэру.

Она улыбнулась, взяла со стола кусок окорока и начала рассказ.

Руовирио поглаживал в кармане хрустальную пластинку. Он слушал, он улыбался, он восторгался ей, отпуская один комплимент за другим, но пальцы его без устали скользили по прохладному хрусталю. И она этого не замечала. Она говорила о таких подробностях, знать о которых он не должен был, но иначе и быть не могло, пластина не даст ей соврать. Все, что происходило, до того, как в Стожок прибыл отряд Грачевых было интересно, познавательно, но бесполезно. Схватка на постоялом дворе его заинтересовала. И интереса своего он не скрывал. Он задавал вопросы, уточнял, восторгался ее действиями, позволял погружаться в ненужные детали, просил снова повторить некоторые моменты. И во всем этом он ловил частички того, что она не хотела говорить.

— Он должен был охранять, — смеясь сказала она, вновь вернувшись к началу драки. — Но не знал кого. Он думал, что охраняет пепельника, точнее того, кем пепельник обратился. Когда он приставил нож к горлу моей девочки, а мне наступил на спину, я поняла, что это идеальный момент. К тому же горстка пепла зачем-то поднял руку, словно заклинание творил. Я врезала бандиту и растворилась. Пепельник же тоже должен был охранять, но думал, что девочку. Он схватил ее и побежал наверх.

— Но перед этим ты ударила заклятьем?

— Бандитов. Ты же приказал не трогать стража Дола.

— Он мне еще нужен. И его жизнь не была сейчас целью. Я помню! Помню. Ты получишь его. Но позже. Сейчас же главное, что он видел. А видел он как пепельник стал проводником для волшбы. Прекрасно! Теперь они думают, что за ним стоял кто-то сильный. Сильный свихнувшийся на тьме маг, — магистэр засмеялся и не в силах сдержаться сказал. — Я думал, мне придется их продавливать, а они прислали прошение быстрее чем ты добралась сюда! Ты молодец. Ты заслужила награду. Я устрою тебе визит в дом сирот, и ты сможешь выбрать новую дочь. Если захочешь.

— А могу двух? — Айяла прищурилась.

— Можешь и двух, — засмеялся магистэр.

Она ушла под утро.

Магистэр проводил ее до калитки в саду за домом, ласково попрощался, щедро осыпая комплиментами и обещаниями. В комплименты верилось с трудом, в обещания не верилось вовсе. Разве что пропуск в сиротский приют он точно справит, но и то лишь по той причине, что это в его интересах. Если, конечно, он планирует ее использовать и дальше. А он, ангелы его разбери, планирует.

Айяла поежилась. Здесь на юге, и ночи были теплее, чем дни в проклятом Стожке, но все же одной холодно. Дочь грела. Она передавала часть своего внутреннего тепла, часть своей души и от этого Айяле становилось тепло и приятно. Становилось спокойней.

Она спустилась к реке. Хотелось спать, ладони ломило от холода, ноги болели от ненавистных, неудобных туфлей, с высокими под колено завязками. Хотелось сорвать их, выбросить, и лишь нежелание идти босиком удерживало ее. Голова болела. И лишь сытый желудок приятно урчал. Как жаль, что сытость ненадолго.