Мародеры

В ноябре 1936 года Геббельс разделался со свободной художественной критикой, установив, кому и как дозволено писать об искусстве. Гитлер и другие нацистские лидеры были убеждены, что в успехе модернизма виноваты газетчики. В их извращенном понимании между прессой, «контролируемой» евреями, и рынком искусства, где доминировали работы художников-евреев, существовал сговор, обман с целью наживы.

Поэтому нацистам было необходимо установить контроль над художественной критикой. В 1937 году партия на собственные средства стала выпускать искусствоведческий журнал «Искусство в Третьем рейхе» (Die Kunst im Dritten Reich), дорогое издание, украшавшее рабочий стол многих нацистских лидеров. Редактором был Альфред Розенберг, и журнал точь-в-точь отражал его догматичные взгляды на искусство. Однако «Искусство в Третьем рейхе» стало скорее утешительным призом для партийного идеолога, который надеялся контролировать всю культурную политику государства. Розенберг выиграл войну за идеологию, но проиграл битву за культурную политику.

* * *

После прихода нацистов к власти весной 1933 года агрессия, которая копилась в некоторых слоях немецкого общества, вырвалась наружу и захлестнула Германию. Ненависть по отношению к искусству Веймарской республики, которую нацисты в ожидании прихода к власти не поощряли, теперь приобрела широчайший размах. По стране прокатилась нацистская революция, сопровождаемая нападками на культурные символы предыдущей эпохи. Революция должна была покончить с вырожденческой культурой Веймарской республики.

На издания немецкой левой прессы был наложен запрет, интеллектуальные враги, такие как публицист Карл фон Осецкий, были схвачены и отправлены в только что созданные концентрационные лагеря, которые в первые годы нацистской власти заполнились политическими узниками. Тысячи нежелательных сотрудников различных организаций, ведомств и академий лишились своих мест. Нацисты стремились не просто к полной политической власти, но и к тотальному контролю над обществом. Это проявилось и в области культуры, где люди, сочувствующие национал-социалистам, просочились в руководство организаций самых разных уровней — от любительских театров до киноклубов. Писатели Генрих и Томас Манны, а также многие выдающиеся деятели культуры лишились возможности публиковаться. Всех писателей, библиотекарей, издателей и переводчиков призывали вступить в недавно образованную Имперскую писательскую палату (Reichsschrift-tumskammer), заменившую Немецкий союз писателей. Тех, кто отказывался, или тех, кому отказывали в членстве, ждал запрет на профессию.

За чисткой неугодных работников культуры последовала чистка собственно искусства. Составлялись черные списки книг и музыкальных произведений, считавшихся чуждыми немецкой культуре или критиковавших нацистский режим. Это коснулось не только современного искусства — были запрещены даже некоторые оратории Генделя, так как в них затрагивалась еврейская тема, например «Иуда Маккавей». Самым ярким проявлением так называемого «очищения» немецкой культуры стало сожжение книг.

Костры запылали в университетских городах по всей Германии 10 мая 1933 года. Они имели символический характер, так как должны были напомнить о сожжении книг на «Вартбургском празднестве» в октябре 1817 года, когда после наполеоновских войн Германию захлестнула волна национализма. Тогда, в дни празднования трехсотлетия Реформации (Мартин Лютер опубликовал свои «95 тезисов» именно в 1517 году) и четвертой годовщины Битвы народов под Лейпцигом, немецкие студенты жгли книги реакционных авторов и различные символы Франции у Вартбургского замка, в котором в XVI веке Лютер переводил Библию на немецкий язык. Сжигая книги, студенты демонстрировали свое недовольство тем, что немецкие земли так и не смогли объединиться после победы над французами. Нацистские пропагандисты очень ловко умели использовать подобные символические события национального характера, чтобы придать собственному режиму историческую легитимность.

10 мая послушать речь Геббельса перед костром из книг на площади Опернплац (сегодня Бебельплац) в Берлине собралось 40 000 человек. Министр пропаганды говорил о том, что Веймарской республике с ее «экстремальным еврейским интеллектуализмом» пришел конец:

Перед нами рассыпается в прах интеллектуальный фундамент Ноябрьской республики, но на останках ее, словно птица феникс, поднимется новый торжествующий дух!