Мародеры

Никто! Кто просил удирать оттуда, хотя тогда он ровным счетом ничего плохого не сделал? От досады на самого себя Никита еще прибавил скорость.

— Сбавляй! — потребовала Люська. — Нам скоро сворачивать.

Никита умерил пыл: и правда, сейчас еще только сбить кого-нибудь не хватало или самим разбиться… Очень кстати на встречной полосе появился тяжелый грузовик, поцеловаться с которым было бы совсем неприятно. Разминулись удачно, но после этого Никита больше семидесяти не выжимал.

— Вот тут, где указатель на Лысаково, — сказала Люся, показывая пальцем через Никитине плечо.

Лысаково так Лысаково. Никита повернул направо, на небольшую асфальтированную дорожку. Только тут он позволил себе спросить:

— А куда мы едем вообще-то?

— На дачу, — ответила Люська. — Не бойся, там никого нет.

Именно после этого, хотя и с некоторым опозданием, Никите подумалось, что вообще-то он зря об этом раньше не спросил. То, что сейчас говорит эта курица, может быть враньем от и до. Какой же дурак согласится ехать, если ему сказать, что там, на этой даче, прибытия Люськи ждут три-четыре молодчика, которые смогли бы не только из Никиты, а и из Юрика отбивную котлету сделать? Ведь она ныне покойному мордовороту это на полном серьезе обещала. Впрочем, если представить себе, что она блефовала и ее целостность вовсе не так высоко ценится, то это еще хуже. В первом случае, по крайней мерс, ее слово решающее: захочет, чтоб была котлета — сделают, захочет помиловать — помилуют. А вот во втором, если Люся просто корчит из себя крутую особу, а на самом деле обычная подстилка, которую никто ни в грош не ставит, решать будет не она. А солидные и очень серьезные граждане, которым Никита, возможно, совершенно не нужен. И чтоб он не создавал проблем, его там, как-нибудь тихо и гуманно (надо надеяться!) ликвидируют. Странно, но хотя такой вариант был вовсе не исключен, Никита особенно не взволновался. На него напал исключительный фатализм или, выражаясь по-современному, дофенизм-пофигизм. Иными словами, после того, как до него дошло, сколько неприятностей он взвалил себе на шею за этот вечер, жизнь стала казаться какой-то ошибкой природы. И потерять ее отчего-то было не жалко. Почти как в Чечне, когда иногда хотелось, чтоб убили поскорее…

— Долго еще ехать? — спросил Никита, отъехав уже прилично от злополучного места. Дорога тянулась через какое-то поле, вспаханное под зябь. Справа, примерно в километре, виднелся лес, а впереди маячили тусклые огоньки населенного пункта.

— Нет, не очень, — ответила Люся, — сейчас Лысаково проедем, после еще чуть-чуть полем, а потом еще пару километров лесом.

Лысаково оказалось центральной усадьбой бывшего колхоза или совхоза, где наряду с сельскими домишками стояло три или четыре пятиэтажки городского образца — память о попытках стереть грань между городом и деревней. Улицы были пустынны, и Никита проехал через село, почти не сбавляя скорости.

Потом снова началось поле, дорога пошла под уклон.

— Сейчас мостик будет, осторожнее…

Мостик миновали успешно, справа мелькнуло еще несколько избушек и каких-то длинных строений сельскохозяйственного назначения — судя по запаху, свинарников. После этого дорога стала загибать влево и подниматься в гору, а впереди в свете фар уже маячил лес. Когда доехали до леса, дорога выровнялась и где-то впереди опять замаячили огоньки.

— Ну вот, почти приехали… — сказав это, Люся с облегчением вздохнула.

Через пару минут въехали в дачный поселок. Сразу было видно, что это не садово-огородное товарищество: участки явно превосходили шестисоточный стандарт, заборы были крепкие и высокие, без дыр, из хороших досок и даже из бетона, с колючей проволокой поверху, а кое-где даже со спиралями Бруно. И гавкали в этих дворах не какие-нибудь щавки-кабыздохи, а породистые восточноевропейцы и кавказцы, обученные без предупреждения брать нарушителей границ частного владения. Сами дома лишь чуть-чуть просматривались из-за высоких сосен и других парковых насаждений, но можно было разглядеть, что это не фанерно-щитовые или брусовые хибарки, а прочные бревенчатые и кирпичные дома по два, а то и по три этажа, имеющие по основанию площадь минимум 8х8 метров. В отличие от села Лысакова, здесь вдоль улицы горели светильники и даже тротуары были, как в городе.

— Ну вот и приехали, тормози, — в голосе Люси появились повелительные нотки.

«Волга» стояла перед глухими прочными железными воротами. Участок был обнесен бетонным забором с колючкой поверху. Свет уличного фонаря выхватывал из темноты силуэт двухэтажного коттеджа с островерхой крышей из металлочерепицы и не по-русски высокой трубой, увенчанной какой-то жестяной конструкцией с флюгерком.

Люся вытащила из кармана плаща небольшую коробочку с кнопочками, опустила стекло, выставила этот электронный ключ в окно машины и нажала кнопку. Что-то пискнуло, потом за воротами заурчало и створки разъехались в стороны.