Марс. Книга 2 (СИ)

— А с чего ты взял, что в рое такого не произойдёт.

— А я не знаю. Но сидеть и ничего не делать — не стоит.

— Согласен, — я кивнул. Хрулёв уже выразил одобрение.

— Даша? — окликнул Лен.

Девушка подняла голову.

— Не знаю. Просто не знаю.

— Оставаться здесь — погибнем, в рое, по крайней мере, может появиться шанс.

— Откуда такая уверенность?

Лен снова указал на экран.

— Расчёты…

— Расчёты, — задумчиво произнесла девушка. — Их считают и так, и так. Смотря, какую цель преследуют. Пока они не подкреплены практически, толку от расчётов мало. Ну, принёс Илай подтверждение непонятного выплеска непонятно чего, и что? Сразу иной хронон, чёрный квант, чёрный прокол, фризлайт? Да я вам могу с тем же успехом предложить дивергенцию нашего участка пространства с последующим его «митозом».

Она нехотя встала и подошла к экрану. Обвела пальцами ряд цифр, затем вывела уравнение.

— Основываясь вот на этом.

И села в пустое кресло.

— А впрочем, я не возражаю.

Мы молча пялились на цифры.

— Даша, — сказал я хрипло.

Девушка повернулась и посмотрела на меня.

— Тебе не говорили, что ты гений?

Она невесело улыбнулась.

— Нет.

— Но считали! — бухнул Лен. — Ты молодец, Дашуль. Теперь понятны и заморочки со светом, и сползание атмосферы в дивергенированном континууме…

— Учёный! — презрительно хмыкнул Сергей. — Откуда такое словечко взял! Почему не «калькирование», например?

— Потому что хочу надеяться! — буркнул насупившийся Лен. — Дивергенцию, наверное, можно остановить… — «Оптимист, — бросил Сергей», — а калькирование — … свершившийся процесс. Приготовьтесь, вхожу в рой.

Я снова покрепче вцепился в ограждающий полку бортик.

МОУ дёрнулся, застыл, дёрнулся снова, подтянулся, не могу выразиться иначе, вдоль нитей, рывком приблизившись к свивавшемуся в кокон рою обломков, обраставшему гроздьями торчащих в разные стороны кристаллов, которые, в свою очередь, сглаживались и распухали, испуская красноватые лучи.

И, через какое-то время, мы летели вдоль свернутой и вывернутой в себя и из себя полосы света. Она была одновременно и плоской, и объёмной, выплетаемая непонятно чем из невидимого, но чётко ощущаемого клочка пространства.

Сознание дробилось на фрагменты, отказываясь признать этот факт, и одновременно оставаясь целостным. Тянулось вдоль спирали, и вместе с ним растягивало МОУ и нас, продолжая сохранять едиными и целыми. Замерло всё: тело, кровоток, ощущения, биоимпульсы и… мысли.

Распухая до размеров вселенной, я одновременно рушился до полного ничто, ощущая себя математической абстракцией. Нулём. Рождались и росли, растворяясь в себе, намёки понятий о знаниях существующего, существовавших и грядущих миров. Сознание меркло, не в силах приспособиться к одновременному росту и упадку, к объединённому «да» и «нет», к рождению и смерти.

Потом на спирали стали закручиваться, вырастая, бесчисленные и бесцветные на фоне пространства жгутики. Они пересекались, накладывались друг на друга, свивались между собой, выплетая нарастающую спираль-воронку с остриём, нацеленным в никуда, в чёрную пустоту. Модуль тянуло по её краям невесомой полоской света к сходящемуся в ничто центру. Постепенно воронка стала закручиваться влево, медленно-медленно вначале, затем всё быстрее и быстрее, и вдруг каким-то неосознанным вывертом МОУ вышвырнуло через её центр над бесчисленным и бесконечным сплетением бесцветных нитей, ткущих виток узора, уходящего вдаль, вширь и в глубину, заполонившего всю необъятность пространственной сферы.

Модуль растворило и растянуло в и по пустоте, наполненной бесцветом… бытием… и внезапно обретаемой сущностью. И уже вместе с ней — ощущением намёка желания осознания себя, и понимание возможности быть где угодно и когда угодно и связи с чем-то непостижимым, но постигаемым.

И понимание гулкой пустоты.

И голоса с ней.

— Почему мы ещё живы?

— Он не даёт. Похоже, Илай связан с текущими процессами, и началось всё ещё с «Дайны М», когда он попал под выплеск. Недаром он так убеждал всех в сигнале, отправленном к точке сингулярности.

— И странно, что мы его слушали.

— Но сейчас мы у точки сингулярности.

— Нет.

Голоса становились различимыми, подталкивая к воспоминаниям о их владельцах.

— Но я не удивлюсь, если отсюда можно попасть в любую точку вселенной.

— Знать бы ещё как.

— Илай…

Снова

— Илай…

Илай? Что это?

Кто это?

Я?

Я.

— Илай, возвращайся. Тебе нужно вернуться.

— Нам нужно вернуться. Всем нам!

Вернуться? Что это? Или куда? Или когда?

И новое понимание.

Плетение. Переплетение солнечных нитей, белых и чёрных, связывающих все звёзды, все системы, и пробивающие их воронками проколов, за которыми терялось всё сущее.

И мы над этим. Мы. Я… Даша… Лен… Сергей…

Вернуться?

А затем всё внезапно изменилось. Я будто выпал из ниоткуда в нормальную жизнь. Чувства вернулись все и сразу.

И тут же на миг окружающее полыхнуло всеобъемлющей чернотой, и я очумело завертел головой. В сознании таяли, навсегда уходя, видения немыслимой красоты и сложности, оставляя щемящую печаль утраты.