Марсала (СИ)

— Я вас слушаю, хитроумный идальго Стрельцов Павел Васильевич, — отстранившись, промолвила, глядя в глаза.

— И что же вы хотите услышать, о прекрасная синьора Маргарита? — в тон ей отозвался Павел.

— Правду, только правду и ничего, кроме правды.

21

— Я — король подмышечной империи.

— Что? — Рите показалось, что она ослышалась.

— Я — король подмышечной империи, — повторил Стрельцов как ни в чём не бывало. — И это истинная правда. Вот ты знала, что “Аскелла” — переводится, как подмышка?

— Дурак, — Маргарита даже стукнула Павла по плечу, при этом не в силах сдержать смех. — Ты сейчас серьёзно?

— Абсолютно, — отозвался он, и тут же принялся объяснять: — Когда отцу потребовалось зарегистрировать фирму, срочно понадобилось название. Мать предложила, исходя из нашей фамилии, назвать компанию “Стрелец”. Как знак зодиака, хотя корни её, конечно же, в профессии, а не в звёздах. Но дело было в девяностые, тогда по стране шагало повальное увлечение гороскопами и астрологией. И не было интернета… В общем, отец заартачился, но идею со звёздами подхватил его друг и тогдашний партнёр по делам. Он где-то нарыл атлас звёздного неба, притащил отцу — в созвездии Стрельца они отыскали названия крупнейших звёзд и выбрали наиболее благозвучное. Так и родилась “Аскелла”. Название незаезженное, что есть то есть. Не очередной “Сириус” или “Альтаир”, но… Уже в эпоху всезнающего гугла нам случайно стало известно истинное значение слова “Аскелла”, или “Асцелла”. С латыни оно переводится никак иначе, как подмышка. Подмышка того самого стрельца на звёздном небе. Вот такая вот правда, — улыбнулся Стрельцов.

— Очень интересная история, — отсмеявшись, вымолвила Рита. — Теперь я буду знать, чем тебя шантажировать.

— Я люблю тебя, Рит, — внезапно выдал Павел, не отводя взгляда от наконец-то расслабленно улыбающейся девушки. — Давно люблю. Наверное, всегда любил.

— Со времен лягушечных подкатов? — спустя полминуты искрящего молчания, произнесла Маргарита.

Она нарушила тишину, наверное, только потому, что надо было что-то сказать, но нужные слова почему-то никак не приходили в голову… И вроде не впервые за этот день Рита услышала это признание, но именно сейчас до неё вдруг действительно стал доходить реальный смысл произнесённого, и она осознала, насколько серьёзен Павел. И внутри вдруг всё перевернулось… В груди стало жарко, пульс участился, а чувства обострились до предела.

— Возможно, — ответил Павел. — Но, скорее, чуть позже. Жаль, что понял я это тогда, когда уже было поздно… — и лицо его вмиг утратило веселящееся выражение. — Слишком поздно. К этому времени глаза у тебя горели, когда ты смотрела на другого человека, — он вздохнул и уткнулся взглядом в пламя костра.

— Подожди… я не понимаю… — вырвалось у Маргариты, которая всё ещё не могла до конца поверить в то, что услышала — одно дело шуточные предположения о детской симпатии, и совершенно другое — реальные факты, в которых мужчина, сидящий рядом, признавался только сейчас, спустя годы.

— Когда ты только пришла в “Аскеллу”, такая открытая, улыбчивая, красивая молодая девчонка, и такая серьёзная в своих очках… меня и торкнуло, — продолжил Павел, глядя в огонь. — Хотя, наверное, ещё на той самой свадьбе зацепило… А может, и раньше, хотя вряд ли — всё-таки ты совсем ещё малявкой была, в то время я просто неосознанно опекал тебя, любил больше как сестру, чем как девчонку. Хотя даже сам себе в жизни бы в этом не признался… — он на секунду замолчал, погрузившись в свои воспоминания и смотря куда-то в одну точку, но потом продолжил: — А вот уже в тот год, когда ты стала работать секретарём у отца, и у меня появилась возможность ежедневно тебя видеть, разговаривать, наблюдать за тобой… За такой искренней старательностью, непритворным желанием во всём разобраться, всё понять и сделать так, как надо… За тем, как ты сосредоточенно хмуришься, постукивая карандашом по столу, когда что-то обдумываешь… Как искренне и не делая различий улыбаешься приятным тебе людям, будь то важная шишка или простой курьер… — Павел замолчал, и продолжил, на секунду повернувшись к ней. — Тогда, похоже, и накрыло по-настоящему… Одно только отсутствие привычно-томных взглядов было чем-то новым, цепляющим — обычно молодые и неопытные секретарши не гнушались строить глазки высшему начальству, но такие, как правило, и не задерживались надолго. Но ты была другой. Ни грамма кокетства, только какая-то аура доброжелательности, помноженная на абсолютную серьёзность в рабочей обстановке, и дежурно-вежливый игнор любых намёков со стороны охочих на даже самые безобидные комплименты сотрудников всех возрастов и должностей.

Маргарита задумчиво молчала, не прерывая исповедь Павла.