Марсель Пруст

В 1920–1921 годах Пруст продолжает публиковать новые части романа, используя уже выработанную практику разделения текста на тома. Так, «Сторона Германтов I» продается с 22 октября 1920 года. Пруст, кстати, посвящает ее Леону Доде. Затем в 1921 году выходят в свет «Сторона Германтов II» и «Содом и Гоморра I». С весны 1921 года Пруст работает над «Содомом и Гоморрой II» и планирует издание «Содома и Гоморры III — Пленницы».

Опубликованные тома «Стороны Германтов» описывают светский опыт Пруста, а значит, некоторые знакомые писателя из парижского бомонда начинают узнавать себя в персонажах романа. Несколько старых друзей писателя воспринимают «Поиски» как насмешку и оскорбление. Так, Луи д’Альбюфера распознает свои черты в Сен-Лу и разрывает отношения с Прустом. Графиня де Шевинье считает, что Пруст отразил ее характер в образе герцогини Германтской, и возмущена до такой степени, что отказывается читать «Сторону Германтов II» и сжигает все послания Пруста. Лора Хейман, которой кажется, что она напоминает Одетту де Креси, в своем письме Прусту называет его «монстром». Робер де Монтескью, основной прототип барона Шарлюса, умирает в декабре 1921 года, что провоцирует легенду о том, что он не смог перенести своего сходства с персонажем романа. Однако его переписка с Прустом не подтверждает этого предположения. В своих посланиях писателю Робер де Монтескью не демонстрирует никакого возмущения. Он лишь расспрашивает Пруста об источниках его персонажей. Пруст сообщит Монтескью, что для создания образа Шарлюса он опирался на опыт своего общения с бароном Доазаном.

Пруст вел переписку и с незнакомыми читателями. В декабре 1920 года он получил письмо от некоего Гарри Свана, который протестовал против того, что его имя использовалось для названия романа. Писателю пришлось представлять историю создания своего персонажа, и для этого он, в частности, упомянул его прототипа Шарля Ааса. Пруст также сообщил, почему имя Сван привлекло его: с одной стороны, оно имеет английское звучание, с другой — гласная «а» ассоциируется у него с белым цветом. О еще одном комическом письме Пруст рассказывал Уолтеру Берри во время одного из своих традиционных ужинов в отеле «Риц» на Вандомской площади. Из письма одной американки Пруст узнал, что она читала его книги вот уже три года, но ничего не могла в них понять. В конце концов, потеряв всякую надежду разобраться в романе Пруста самостоятельно, она решилась обратиться за разъяснениями к самому автору. В своем послании она сформулировала свой вопрос так: «Дорогой Марсель Пруст, объясните мне в двух строках, что Вы хотели сказать своим романом». Естественно, что Пруст не нашелся, как ответить своей «поклоннице».

Несмотря на некоторые комические моменты в переписке с теми, кто интересовался его сочинениями, Пруст очень внимательно относился к своим читателям и их вопросам. Он отдавал себе отчет, что публикация романа по частям не давала возможности понять его глобальный замысел. Поэтому Марсель постоянно писал длинные и подробные письма литературным критикам, в которых он объяснял структуру своего произведения, принципы его организации. Так, в ответе Андре Лангу, просившему Пруста об интервью, он сообщил, что выражение «аналитический роман», которое часто применяется к его сочинению, не совсем соответствует духу его произведения, поскольку заставляет думать, что автор находится в поиске все более мелких деталей психологической жизни, что он использует для своих наблюдений микроскоп. Сам Пруст предпочитал определение «интроспективный роман», поскольку он пользовался не микроскопом, а телескопом, стараясь выявить самые общие закономерности психологической и социальной жизни.

То, что Пруст все чаще был вынужден вступать в переписку с читателями, которых он совсем не знал, заставило его задуматься над тем, какой образ его самого создается из его корреспонденции. Он вдруг осознал, что написанные им письма будут изучаться его биографами, будут выставляться на аукционах, будут издаваться, то есть покинут область его личной жизни, чтобы стать частью жизни публичной. Эта мысль пугала его, и в начале 1921 года он начал консультации со своими знакомыми по поводу возможного запрещения публиковать его корреспонденцию. Однако его советники не могли дать ему никакой обнадеживающей информации, поскольку любое посланное письмо принадлежит адресату, который имеет право использовать его по своему усмотрению. По всей видимости, Марсель смирился с тем, что его письма станут достоянием публики. По крайней мере, своим близким никаких запретов на издание он не оставил, так как первый сборник писем Пруста будет подготовлен его братом и выйдет в свет уже в 1930 году.