Марш 30-го года

Проходя к калитке, Павел сказал Алеше:

- Алексей, слышал? Подполковник Троицкий здесь.

- Да он уехал давно.

- Опять приехал. У Корнилова был. И не скрывает, хвастает.

Степан растянул рот:

- Хвастал один, по базару, дескать, ходил, догнать не догнали, а бока ободрали.

По своему обыкновению, Павел высоко вскинул руки и захохотал на весь двор, а потом сказал Алеше:

- Говорят, он недаром сюда приехал. Мобилизация офицеров.

- Да брось, - отмахнулся Алеша.

- Увидишь. Он тебя найдет наверняка.

Степан открыл рот и глаза:

- Во! Это ж в каком будет смысле? Мобилизация!

34

Предсказание Павла подтвердилось скоро. Через несколько дней в кухню вошла чернобровая быстроглазая девушка и, держа в руках белый конверт, спросила:

- Не туда, что ли, попала?

- А тебе куда нужно? - спросил капитан.

- Тут нужно... Теплова. Поручник... порутчик они. Из офицерей.

Капитан поднял одну бровь:

- Из офицерей? А для чего тебе?

- А подполковник Троицкий, батюшки нашего сынок, прислали. Только сказали, в личные ихние руки.

- А ты при чем?

- Хи... А как же... я там, у батюшки роблю.

- Прислуга?

- Не прислуга, а горничная вовсе.

- Ну, давай.

- А это вы и будете... поручник... пору... тчик Теплов?

- Это я и буду.

- Не, это не может такое быть... пору... тчик молодые должные быть...

- Алексей Семенович, - крикнул капитан в другую комнату, - идите-ка сюда.

Алеша вышел. Чернобровая обрадовалась:

- Это они и будут молодые... Поручник...

Алеша вскрыл конверт:

- Ха! Павло правду говорил. Почитайте, капитан.

- Вот видите, - пропела девушка, - а вы капитан вовсе. А не тот...

- А ты шустрая! - сказал Алеша.

- А отчевой-то вы так бедно живете? И капитан, и поручник, а бедно живете? Я сколько уже отнесла бумажек этих, так богато живут, а вы бедно отчевой-то...

- Как тебя зовут? Маруся? - спросил Алеша.

- Ой, боже ж мой, господи, Маруся! А откуда вы познали?

- Так по глазам же видно.

Маруся дернулась к дверям, но оглянулась на Алешу сердито:

- У! По глазах! Ничего по глазах не видно!

Капитан серьезно вытянул губы:

- Ну, что ты, милая, как тебе не стыдно! Такая большая и такого пустяка не знаешь! Всегда видно.

- А почему по ваших глазах не видно, как вас звать?

- Так он же не Маруся.

- Ой! Какие вы! А... а угадали, смотри!

Очарованная этим обстоятельством, Маруся блаженно загляделась на Алешу. Он поставил ей стул:

- Марусыно, сердце! Садись, красавицы!

- А для чего?

Но села, не спуская с Алеши пораженных событиями очей.

- Так богато, говоришь, живут?

- Это... кому письма носила? Ой, и богато! Как те, как буржуи!

- А к кому ты носила?

И вчера носила и сегодня. Значит, так: поручник... тот... Бобровский, потом капитан Воронцов, потом еще капитан, только не настоящий капитан, а еще как-то...

- Штабс-капитан?

- Ага, шдабс-капитан Волошенко, потом тоже поручник Остробородько.

- Остробородько? Да разве он приехал?

- Четыре дня! Я к ним теперь отнесла. Раньше там сам барин ходили, там барышня такая славненькая. Она была невеста нашему барину, а теперь не захотела. Так наш туда больше не ходит, а письмо послали...

- А еще кому?

- И еще было... этот самый, купца сынок, тот называется под... под... пору... тчик Штепа. Так и называется Штепа. А чего вы так бедно живете?

- Все деньги, Маруся, пропили.

- Ой, как же можно... так пить. Только все это неправду говорите. До свидания.

Маруся метнула взглядом, косой и подолом и выскочила. Капитан смотрел на письмо и ухмылялся:

- Важно подписано: подполковник Троицкий. Вы его знаете?

- Знаю.

- Он что, кадровый?

- Нет, из запаса. Не знаю, как там было раньше, на войну он пошел штабс-капитаном.

- Попович?

- Попович.

- А вы заметили, в письме есть что-то такое... священное.

- В самом деле?

Г о с п о д и н у п о р у ч и к у Т е п л о в у

Тяжелое состояние, в котором находится наша родина, возлагает на нас, офицеров, святую обязанность все наши помышления и силы отдать на дело скорейшего возрождения и восстановления славного русского воинства и воинской чести у истинно преданных родине сынов ее. А посему, как старший в нашем городе офицер, прошу вас, господин поручик, пожаловать ко мне в шесть часов вечера 29 сего сентября для предначертаний общих наших действий.

Подполковник Т р о и ц к и й

- Да, русское славное воинство. Пойдем, капитан?

- А зачем нам, собственно говоря, этот подполковник или подпротоиерей?

- Надо пойти. Посмотрим, чем там пахнет.

Двадцать девятого числа Алеша с капитаном отправились к Троицкому. Степан, чрезвычайно заинтересованный этим путешествием, пока они дошли до ворот, успел пропеть: "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых". Он пел отчаянно громко, и уже на улице они слышали оглушительное "аллилуйя".

Дом священника, каменный, не старый, очень импозантно выделялся среди обыкновенных рабочих хат. Двери открыла чернобровая Маруся и немедленно выразила свое особое удовольствие, прикрыв губы тыльной стороной руки. Над рукой коварно блестели ее глаза и улыбались Алеше.

- Здравствуй, Маруся.

- Ой, а вы не забыли, что я Маруся!

- Да хотя бы и забыл, так... глаза ж...

- Оййй! Такое все говорят и говорят!

- Много господ собралось?