Марш 30-го года

Еремеев побежал бегом к своему месту. Алеша обернулся к городу, ждал. Больше выстрелов не было. В городе замолкли трамваи, перестали свистеть паровозы.

Алеша глубоко вздохнул. Было на душе ясно и ослепительно чисто. Он на своем месте, вопросов никаких нет.

42

Капитан прибежал первым и удачно налетел на Алешу. Он вынурнул из парка небывало стремительный и подвижный, даже нос его и усы уже не перевешивались вперед. Капитан схватил Алешу за борт шинели и захрипел:

- Видите, у них артиллерия, видите?

Он осмотрел линию опушки парка:

- Ах ты, черт! Прекрасная позиция, но... нельзя же... ни одной пушки! А у них две. Одна старая, а другая, видно, только с завода.

- Да вы откуда знаете?

- Так слышно же! Неужели они по Костроме будут бить? Не может быть!

- А помните, Михаил Антонович, вы говорили: артиллеристы стрелять не будут. Стреляют все-таки?

- Какие там артиллеристы! Гадина какая-нибудь стреляет!

В парке уже шуршали шаги. Насада подошел, перетянутый ремнями. Блестя глазами в темноте, из-за его спины вынурнула Маруся и толкнула Алешу в руку:

- Товарищ Теплов, ваша мамаша сказали, вам передать чтой-то.

- Что передать? Слово какое?

- Да не слово, а вот, саблю сказали передать.

Алеша, наконец, разобрал, что в руках у Маруси его шашка. Алеша взял ее в руки, ощутил холодный металл эфеса и ласковый, тоже прохладный шелк темляка. В этом ощущении было что-то такое, как будто он вспомнил детство:

- Спасибо, Маруся!.. Как там она?

- Мамаша вам приказала кланяться. Они ничего... А потом меня так... за щеку взяли и говорят: ничего, не бойся, все равно господам конец.

Насада повернул Марусю за плечо:

- Красногвардеец, катись, красавица, на свое место.

Маруся убежала влево, туда, где уже слышен был голос Павла Вараввы. Алеша пристегнул шашку и улыбнулся, подумал: "Мать посвятила меня в рыцари". Насада присматривался к городу:

- Тебя мать саблей благословила? Это хорошо. А только, думаю, рубить тебе никого не придется. Сюда они не пойдут ночью.

Алеша задумался:

- Важно знать, как они в город вступят. Из пушки это они для впечатления палили. А вот, как вступят?.. Михаил Антонович, как далеко стояли орудия? Километра два?

- Да, не больше двух.

- Значит, стреляли от семафора, немного дальше. Если они выйдут из вагонов у семафора и пойдут на город в боевом порядке, обязательносюда доберутся, придется пострелять. Если же на вокзал по рельсам вкатятся, тогда ничего страшного, просто отправятся в казармы. Тогда до утра можно спать спокойно.

- Почему так думаешь?

- Не знаю почему. Впрочем, знаю. Как тебе сказать: если они влезут на станцию, - значит, в военном отношении они ничего не стоят или нас не считают за противника. Станция ведь в центре города. Мы здесь могли бы их голыми руками взять, особенно если бы пулеметы...

- Да, может, они знают, что у нас пулеметов нет.

- Ничего они не знают. Подождем Степана, он что-нибудь расскажет.

Вместе с Мухой из парка вышел Семен Максимович со своей палкой.

Он молча стоял рядом с Алешей, посмотрел на город. Муха сказал тихо:

- Притаились горожане-то!

Семен Максимович спросил:

- Алеша, Степан не вернулся?

- Нет.

- Его там еще сцапают...

- Нет, Степан - старый разведчик.

Капитан шагнул вперед, протянул руку:

- Тихо! Слышите? Входит состав на станцию.

- Входит, - подтвердил Муха.

Алеша пошел к отряду.

Красногвардейцы стояли между деревьями опушки и все смотрели на огни вокзала. Старый Котляров прислонился к стволу, повернул голову к Алеше:

- Там девчата перевязочный пункт приготовили.

- знаю.

- А я отправил Марусиченко носилки делать. С ним еще два парня. Они это дело наладят. Как думаешь, пойдут на нас?

- Нет, сейчас не пойдут.

- Если сейчас не пойдут, так и совсем не пойдут.

- Почему?

- Солнце взойдет, народ увидит, в чем дело, солдаты эти...

- Хорошие, если бы так...

- Вот увидишь!

Алеша пошел дальше. Груздев вышел из-за дерева и столкнулся с Алешей.

- Милый мой, хороший юноша, - груздев взял его за плечи. - Как это хорошо, что я тебя увидел. Я-то все скучал, сына вспоминал. А я как сына вспомню, так и тебя сразу.

- Спасибо, Иван Васильевич!

- Жалко, сын не дожил до такого дня. Лучше бы ему сегодня умереть. Ну, ничего, я, может, сегодня кого-нибудь... уложу. Уложу, как ты думаешь?

- Сегодня едва ли. Завтра, может, и придется пострелять...

- Жаль...

Подошел Павел, какой-то весь ладный, довольный, добродушно серьезный, хотел обнять Алешу, зацепился за шашку:

- Ты с саблей?

- Да это... Слушай, Павел, надо сделать срочно: двух человек послать на вокзал.

- Без оружия?

- Никакого оружия. Посмотреть умненько и сейчас же назад. До сторожевого охранения я проведу.

- Головченко и Митрошка.

- Митрошка хорошо, а головченко тяжел.

- Тогда Рынду.

- Верно. Давай их сюда.

Рында и Митрошка через минуту уже стояли перед Алешей.

- На станцию, что ли?

Оба они были слесаренками на заводе, оба маленькие, юркие, оба зубоскалы. Отличались друг от друга только тем, что Митрошка кругл и доверчив, а Рында заострен во всех направлениях.

- Отдайте ваши винтовки и дем.

- И патроны?

- Обязательно.

- Забирай, Павло.