Читаем Марш 30-го года полностью

Действительно, феерия пацанов била не столько по Соломону Борисовичу, сколько по Правлению. Как ни комичен был Соломон Борисович, перемешанный с Борисом Годуновым, Демоном и Ленским#32, но его комизм был показан как необходимое следствие нашей производственной заброшенности. Жалкие цехи, размещенные по подвалам и квартирам, жалкие диктовые постройки, засилие кустарей и кустарщины были представлены пацанами в неприкрашенном виде. И председатель Правления, уезжая от нас в этот вечер, сказал:

- Молодцы коммунары, это они здорово сегодня критикнули...

12. ПОЖАРЫ И СЛАБОСТИ

Не успели ребята отдохнуть после праздника, убрать цветы, снять иллюминационные лампочки и спрятать плакаты, как приехал в коммуну Крейцер#33 и сказал в кабинете:

- Ну, товарищи, кажется, с весны начнем строиться...

Дорошенко сонно ответил:

- Давно пора.

Сопин не поверил:

- А долго так будет казаться? Строиться, строиться, а потом скажут денег нет. За какие деньги строиться?

- Да что вы, обьеличь чего? - сказал Крейцер. - У нас сейчас на текущем счету тысяч триста есть?

- Ну, есть, так это ж мало, смотря что строить...

- А вот об этом подумаем. А что, по-вашему, нужно строить...

- Мало ли чего, - сказал Фомичев. - Вот это все расчистить нужно, а на чистом месте построить завод. Новый завод...

Соломон Борисович из-за спины Крейцера моргал всем коммунарам. Это значило: построятся, как же... Но вслух он сказал:

- Надо строить маленький заводик, чтобы производить токарные станочки. Хорошая вещь, а спрос? Ух!..

- Токарные не выйдут, - сказал Фомичев. - Какой это завод на сто пятьдесят коммунаров? Нужно что-нибудь помельче...

- Надо прибавить коммунаров, - протянул Крейцер, усаживаясь за столом

ССК.

- Ой, сколько же прибавить? - спросил Дорошенко.

- А сколько ж? Удвоить нужно.

Сопин задрал голову и показал на Крейцера пальцем:

- О, сказали, и все за триста тысяч: завод построить, новые спальни и классы ж нужно, а столовая наша тоже, выходит, тесная будет, а клуб?

- Так вы же работаете?

- На этом бузовом производстве много не заработаем, а тут, видно, миллионом пахнет...

Но вечером Сопин рассказывал пацанам уже в другом освещении:

- И что? И можно, конечно, построить, тут тебе такое будет - завод, во! И не то, что сто пятьдесят коммунаров, а триста, во! Это дело я понимаю.

- Вот обрадовался: триста... - кивает на Сопина Болотов, - как придут новенькие, от коммуны ничего не остается...

- Чего не останется? Ты думаешь, если беспризорные, так и не остаентся? Это ты такой...

- Я такой... скажи, пожайлуста. А вот ваш актив - Григорьев - вот хороший оказался.

- И то лучше тебя, - сказал Сопин.

- А я теперь что? Я теперь ничего, никто не обижается, - надувшись

окончательно, сказал Болотов, и Сопину стало жалко его; он потрепал Болотова по плечу:

- Как придут сто пятьдесят новых, мы тебя обязательно ССК выберем.

Болотов улыбнулся неохотно:

- Выберем, как же!

Весть о том, что на лето предполагается постройка, в коммуне никого не взволновала - мало верили словам коммунары. Но все же появилась серьезная задача - надо побольше собрать денег.

Соломон Борисович предьявил одному из общих собраний промфинплан первого квартала. Коммунары о нем недолго думали:

- Это выполнить можно, если в цехах хоть немного наладится. А если выполним, то сколько у нас денег будет?

Соломон Борисович считал такие вопросы неприличными:

- Вы сделайте, а деньги будут.

- Не забудьте ж, и на кавказ поехать нужно.

- И на Кавказ поедете.

- А все-таки, сколько будет денег, если выполним план?

Соломон Борисович развел руками:

- Ну, что им говорить?

- Тысяч сто прибавим на текущий счет, - сказал я коммунарам.

Промфинплан обсудили на цеховых собраниях#34. Встречный выдвигали без большого разгона - цифры Соломона Борисовича были без того жесткими; встречный поан коммунаров на первый квартал был такой:

Арматурный цех

Масленок 51480 штук

Ударников для огнетушителей 12000 -""

Шестеренок для тракторов 600 -""

Деревообделочный цех

Столов аудиторных 780 -""

Столов чертежных 700 -""

Табуреток к ним 1100 -""

Стульев аудиторных 1100 -""

Швейный цех

Трусиков 18000 -""

Юнгштурмов 1100 -""

Ковбоек 2300 -""

Всего по себестоимости на сумму 170000 рублей.

Металлисты наши очень обрадовались, что выбросили из плана эти отвратительные кроватные углы. Их не любили коммунары:

- Это что за такая продукция? Кроватный угол... Это самая легкая индустрия, какая только есть. Подумаешь, кому нужен кроватный угол? Покрась себе кровать хорошей краской и спи. А то: никелированный кроватный угол. Всякая, понимаете, охота пропадает...

- Масленка это, действительно, груба! Это для машины для всякой нужная вещь. Это же не такая легкая индустрия: масленка Штауфера. Видите - не сразу даже придумали, Штауфер такой нашелся...

- Серьезно, - говорили уважающие себя токари, - в масленке и резьбу нужно сделать, и все так пригнать, чтобы крышка правильно навинчивалась, и дырочку просверлить.

Колька Вершнев торжествовал - закрывали-таки никелировочный цех. Колька считал, что ничего вреднее для пацанов быть не может.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза