Марш Мендельсона на бис

Я вытерла слезы, катившиеся по щекам, правда, щеки тут же снова стали мокрыми. Но от меня ждали ответов на многочисленные вопросы. Я автоматически отвечала, не забывая о том, что есть вещи, о которых я не должна говорить. А Вова, как я потом узнала, отвечал на вопросы другого полицейского. Еще до поездки в Австрию мы решили придерживаться версии, что Вова – мой новый бойфренд. Его хорошо знал Леонид, с которым мы расстались друзьями (что соответствовало действительности). И Леня пригласил нас двоих на недельку к себе.

Я не знала, в какой компании он собирался тут работать.

Инженер-электронщик.

Не представляю, часто ли он бывал в Австрии и бывал ли вообще. Если только в последний год.

Не знаю, с кем он тут общался.

У меня был только его домашний телефон.

И так далее…

Внезапно в дверь постучали, она приоткрылась, и появилась женщина лет тридцати пяти. Вошедшая извинилась и обратилась к доктору Родхаммеру, сказав, что русский больной опять зовет Катью или Катию.

– Можно? – полувскрикнула-полупростонала я.

– Пойдемте. – Доктор резко встал из-за стола. Полицейский последовал его примеру. Мы побежали по коридору к нужной палате.

Я бросилась к Лене. Он в самом деле звал меня.

– Леня! Ленечка, это я! Я здесь! Ты слышишь меня? – Я рыдала навзрыд. – Леня!

Он открыл глаза и посмотрел на меня затуманенным взором.

– Катька… – простонал он. – Катька… Ты приехала… Я так тебя ждал… Слушай, Катя…

И он, напрягая последние силы, назвал мне код сейфа в подвале его дома. О существовании этого сейфа я даже не догадывалась. Леонид давал мне инструкции срывающимся голосом, а я приказывала своей памяти работать так, как не работала она никогда, потому что повторения не будет. Не будет никогда. Это понимали мы оба.

– Там все, Катька, – еле слышно пробормотал он. Я не стала уточнять, что именно.

Потом он сказал про видеокассету, хранящуюся в другом сейфе, на которой была заснята моя прогулка вокруг дома в обнаженном виде, и попросил прощения. За все…

Я видела, как он устал. Это была последняя попытка, на которую его вдохновило мое появление. Он смог… Иногда перед смертью люди находят силы… В последнем порыве… Что за бредовые мысли у меня в голове?! Он будет жить!

– Леня! – прорыдала я. – Леня, не умирай! Пожалуйста! Мы можем начать все сначала! Леня, я буду за тобой ухаживать! Леня, я сделаю все…

– Я люблю тебя, Катька, – прошептал он, закрывая глаза. – Никого никогда больше не любил. Будь счастлива…

– Леня! – заорала я.

Помню только, как тонкая игла шприца вошла мне в руку.

* * *

Очнулась в какой-то комнате, раздетая, в кровати под одеялом. За окном стояла ночь. Рядом на той же огромной кровати, занимавшей практически всю комнату, кто-то лежал, не прикасаясь ко мне.

– Где я?

– Катька? Очнулась? – послышался Вовкин шепот.

– Ты?!

«Со мной в постели? А что-то было?»

– Ну и задала ты нам работку, – вздохнул он. – Я еле отбил тебя у этих врачей, чтобы позволили отвезти в гостиницу.

Я села на кровати.

– Ты все помнишь? – спросил он.

И тут я вспомнила…

Леня. Его больше нет. И никогда не будет. Он умер мучительной смертью. Лучше бы сразу. Лучше бы не было этих страшных ожогов… Кто обрек его на эти муки?! Кто?!

Меня пытались привести в чувство в клинике.

Потом Вова нес меня на руках… Кто-то с кем-то спорил… Вова забывал английские слова, а немецкого он не знает. И добился того, чтобы устроить меня в гостинице, а не в больнице. Не из соображений ли безопасности? На себя-то он, конечно, надеется гораздо больше, чем на врачей и медсестер. Или чтобы я не ляпнула лишнего? Но это уже не имеет значения.

– Сколько сейчас времени? – спросила я.

Вова зажег ночник над кроватью, взглянул на часы и сообщил, что без пяти три. Глубокая ночь.

– В каком мы городе? В том, где клиника?

Вова кивнул.

– Гостиница совсем рядом, – пояснил он. – Здесь часто останавливаются родственники. У них ожоговые центры не в каждом городе, как ты понимаешь. Мне и позволили тебя сюда отнести потому, что близко от клиники. Сказали, что завтра зайдут на тебя взглянуть. Ты не волнуйся, Катька. Все формальности я улажу. Уже связался с нашим посольством. Ты сможешь завтра остаться одна? Или хочешь поехать со мной? Лучше бы тебе остаться, конечно… Отдохнуть. Если что – сразу же позвонишь портье. Они вызовут врача. Полежи завтра, я без тебя съезжу в Вену.

Я кивнула с видом умирающей, но мозг у меня уже работал в своем обычном напряженном режиме. Будет очень кстати, если Вова уедет на целый день. Я найду, где взять в аренду машину. И обернусь за… полдня. Другой такой возможности мне не представится.

Для Вовы я пустила слезу (что было не очень трудно в моем нынешнем положении), Вова пододвинулся ко мне поближе, приобнял. Возможно, он искренне хотел сделать это сочувствующе или дружески, но получилось-то по-другому… И мы ведь лежали в постели не в верхней одежде.