Марш обреченных

— Не смеши меня. Я здесь и так аж до слез ухохотался. Сюда он приехал, конечно же, не за пулей, но об этом чуть позже. Итак с девяносто третьего года экс-полковник командует базой и, я уверен, получает с этого дела свои комиссионные. Чуть позже Москву опять путчит, но вновь не фатально. Правда, генерал Бумазеев, бывший здесь на первых ролях, попадает в опалу, но тоже без особых последствий. Не прошло и трех лет, как вчерашние заговорщики стали превращаться чуть ли не в национальных героев. Сейчас бывший генерал от авиации выбился в генерал-губернаторы. И, похоже, никто ему ничего вспоминать не собирается.

— Что там вообще о нем значится? — задаю я вопрос более праздный, чем деловой. Об исторической фигуре генерала Бумазеева каждому из нас известно немало, но толку от этих знаний — чуть-чуть. Сейчас мне просто нужно время для обдумывания всего услышанного.

— Достаточно, — обреченно машет рукой Валера. — Летчик бомбардировочной авиации в Афганистане. Командир авиаполка. За уничтожение мирных кишлаков правительством Афганистана был зачислен в военные преступники, дело отослано в международный суд в Гааге. Надо бы, правда, уточнить у Тагира, когда он вернется, значение термина «мирный кишлак», но все же.

Однако звездный час полковника Бумазеева наступает несколько позже, когда перелетный «Стингер», вдруг откуда ни возьмись, сталкивается с его самолетом. Летчик катапультируется и попадает в плен к духам. Те с улюлюканием или без оного утаскивают его в Пакистан, но не тут-то было. Наш лихой летун, вроде бы как совершает дерзкий побег. Побег действительно великолепен, и граф Монте-Кристо перед Бумазеевым просто меркнет и гаснет. Без языка, без оружия, карты, продовольствия, через контролируемые пакистанскими пограничниками и афганскими моджахедами высокогорные перевалы, выйти в тыл глубоко эшелонированной обороны духов — и все же пробраться к своим… В этом что-то есть. Здесь даже Дюма не нужен. Слушай да записывай.

— Интересно, какой же аббат Фариа помог нашему «афганскому пленнику?»

— А вот завтра и уточнишь. У тебя встреча с Банниковым завтра?

— Уже сегодня, — уточняю я, глядя на часы и вспоминая в очередной раз о Натали, в тоске и печали поджидающей с работы блудного мужа.

— Вот и славно, у него и уточни, на чем он основывался, когда закрывал дело Бумазеева.

— Дело Бумазеева вел Банников? — ошеломленно произношу я, как будто подозревая себя во временной потере слуха.

— Вот именно, друг мой. Вот копия заключения по нему. Подпись узнаешь? Подполковник Банников. Можешь, конечно узнать, не было ли в конце восьмидесятых в Третьем главном управлении других подполковников с этой фамилией и инициалами Т и П? Но давай вернемся к убиенному Мухамедшину. Покуда в метрополии бушуют политические страсти, у него посреди пустыни тишь и благодать. С одной стороны гора, с другой — впадина ниже уровня моря. Климат курортный. Сиди себе, торгуй сэкономленной боевой техникой направо и налево. Что, в общем-то, Садык Хусейнович вполне успешно и делает. Но до определенного срока. Обрати внимание, командир, очень поучительный момент из серии философских этюдов. Продает себе Мухамедшин танки и пушки, но, обрати внимание, кому. Дустуму, который по большому счету свой, и Узбекистан от талибов прикрывает, Таджикам, причем и «вовчикам» и «юрчикам»[47]. Насколько я понимаю, он их одинаково не жаловал, так почему не внести свою посильную лепту в их взаимное истребление, причем за их же деньги. То есть, поймать-то офицера на крупный барыш поймали, но по большому счету, перед собой он старался быть чистым. Случались время от времени поставки, конечную точку которых не знал и сам Мухамедшин, но таких было немного, и о них он старался не думать. В общем, ханствовал он себе, ханствовал, пока не случилось непредвиденное. Во всяком случае им непредвиденное.

— Что ты имеешь в виду?

— Войну в Чечне. Куда, я так понимаю, тоже шла учкудукская техника. Вот тут-то в восточном торговце, вдруг, неожиданно для самого Мухамедшина, просыпается русский офицер.

— Вот как? И в чем это заключается?

— Именно так. А заключается сие в следующем. Он едет в Москву, находит Сухорука, дает ему полную информацию об Учкудукской базе и предлагает свои услуги в уничтожении преступной группировки, заправляющей этим делом. Похоже, он всерьез ещё считал то, с чем ему довелось столкнуться, бандой мошенников. За что, собственно, и поплатился. Бедняга. Мне его искренне жаль.

Я смотрю на Валеру и не могу вымолвить ни слова от изумления. Видимо, майор Пластун уж с ним вполне справился, поскольку на вид он совершенно спокоен. Насколько вообще подобная информация располагает к покою.

— Они были знакомы прежде? — наконец умудряюсь выдавить из себя я один из многочисленных вопросов, вращающихся в голове, подобно пчеле в трехлитровой банке.