Марш Обреченных. Финал

На такую прыть не успел отреагировать и магик, а невесомое колдовством существо резко материализовалось в крылатого ящера, накинулось на храмовника, даже не оповестив о своем маневре хозяев.

Родж в стремительном прыжке отскочил с места засады и, извернувшись в воздухе, с полуоборота налетел на разъяренную, шипящую тварь. Пасть оказалась молниеносно на уровне его глаз, язык тянулся к лицу, клыки клацали в опасной близости, а с нижней губы монстра лилась едкая дрянь — ядовитая слюна. Роджа обдало невыносимым смрадом. Он от омерзения содрогнулся.

Клац-клац-клац-клац-клац-клац…

Хватала воздух жадная пасть…

Да хватит же!

Меч Роджа по рукоять вонзился в хитиновый покров и мясо.

Нечисть заливисто завизжала и зашипела.

Задние конечности тварюги подогнулись и два тела рухнули на сетку и брезент, которые, не выдержав их веса, треснули по швам, обрушив какофонию смерти на головы гостям…

Меч храмовника неимоверно точно продолжает наносить удары ящеру, тварь вопит и изрыгает из пасти отраву.

Вопит и верещит, не переставая Эвелин.

Первый ищейка подводится, припадая на правую ногу, туша ящера при падении зацепила его голень. Меч наемника сверкает, проворно пытается достать паренька.

Родж отбивает выпад и махом отгоняет недруга к стене.

Эвелин верещит сильнее прежнего, зажимает глаза ладонями.

Сталь звенит в ушах, рассекает воздух.

Второй тоже подводится, зажимая продырявленный, окровавленный бок, идет в наступление — нож летит в Роджа стремительно и прицельно, но подмастер умудряется уйти от поражения за короткие секунды, сталь чертит глубокий порез на плече. Родж лишь шипит, подражая ящеру.

Дух-ящер вырывается и скидывает из себя храмовника, Родж летит, ломает спиною дряхлую мебель, плюется и матерится.

Первый подскакивает для завершающего и точного удара.

Храмовник прыгает, наплевав на боль и треск поломанных костей, уходит вправо. Клинок проходит выше его головы, подмастер ныряет под руку и вгоняет в живот убийцы меч.

В немом крике главарь таращится стеклянными глазищами перед собой, смерть упоительно тянется к своей жертве.

— Хррр! — Рычит зверем второй. — Ублюдок! Стервец! Затрахан…

Много лишних слов и ненависти. Злость и ярость притупляют умение и мастерство — этому учат на первых тренировках в храме Хизельмаш, но, никак не в подворотнях и улицах столицы.

Бешеные взмахи клинка Родж пропускает в сантиметрах от себя, ускользает умело, как учил Сарм, Матеус, Войчек и показывал воевода Хесам; уловил нужный момент — ответил.

Рубящий удар с полуоборота по ногам — наемник тонко и громко ревет на все убежище, конвульсируя на обрубках по земле, Родж убивает непрошеного гостя с методичностью хладнокровного дровосека. В грудь всаживает больше половины закаленной в гномьих горнах сталь. Безжизненная маска смерти застывает на грубом лице — такова расправа за наглые мысли и поступки.

Ящер не дает Роджу, и опомниться, перевести дух, нападает в лучших традициях скользкой твари, раззявив вовсю ширь пасть и растопырив когтистые передние лапы. Те отростки, что представлялись на его спине крыльями, вряд ли могли поднять такую тушу в воздух, значит, гад летал при помощи мага, который превращал его в духа.

Уворачиваясь от мрази, храмовник приземлился возле орущей Эвелин, долго не думая, подхватывает ее и кричит в самое ухо:

— Лезь на стену! Забирайся на крышу! Это единственный шанс спастись! Давай, живее!

Ее крупно трясло. Руки. Ноги. Разве в таком состоянии можно хоть что-нибудь сделать?

— Они окружают наше жилище! Маг позвал подмогу! Ну же!..

В ее бездонных глазах он прочитал первобытный ужас.

Меч опять запел в его руках. Он резким оборотом встретил неугомонную тварь. В полете клинок расчленяет надвое верхнюю челюсть и черепную коробку монстру. Ящер захлебывается кровью и слизью. Развоплощается и исходит в ничто.

Мерзкая тишина, нарушаемая лишь всхлипами шлюхи. Дуновением ветра и барабанящими каплями крови первого выродка, стекающими на землю с дырявого ведра, мотающегося на все четыре стороны от ветра, притороченного и подвешенного на гвоздь к высокой жерди.

Выставив перед собою меч, Родж ждал следующего нападения, но к их облегчению и удивлению на них напирала вязкая и оглушающая слух тишина.

— Бежим! Бежим! Бежи-им!

Он толкал ее в бок, в зад, что бы она пошевеливала своим одеревеневшим от пережитого шока телом.

Уже на верхней балке, он жестом руки остановил ее, заставил замереть и вслушался в вой ледяного ветра.

До слуха долетали только завывания ветрюгана и капель карминовой влаги. Может, ему показалось? Может…

Да нет же, так и есть — облава! Скоротечная облава! Роджу захотелось завыть от бешенства. Когда же их оставят в покое?

— Лезь! Скорее лезь! Быстрее!

Она торопилась, как могла, не часто приходилось в жизни проделывать столь акробатические упражнения — лазать по стенам и взбираться на обледенелые от мороза перекрытия.