Марш Турецкого

- Они были. Но, выйдя замуж за Олега, я разом обрезала все связи, чтобы жена Цезаря всегда была вне подозрений, а сейчас мне не хочется к ним возвращаться. Она смотрела на него столь откровенно, что Турецкий заерзал на месте. Одна часть его души уже стремилась убежать на службу, чтобы как по тревоге собрать всех членов бригады и дать конкретные задания по делу, а другая останавливала его, убеждая, что если он уйдет, то оскорбит Эллу, которая рассчитывает провести этот вечер с ним. Я чувствую, что вы голодны, можно я вас покормлю?

- Не стоит беспокоиться…

- У меня есть два хороших эскалопа, не сопротивляйтесь! Она поднялась и пошла на кухню. А кроме того, я и сама проголодалась.

"Ах, что за женщина! подумал Александр Борисович. Недаром Шелиш не побоялся испортить карьеру и ради нее бросил свою жену, с которой прожил почти двадцать лет. А я паршивый донжуан, которого лишь могила исправит".

Элла Максимовна, не доев эскалоп, неожиданно поднялась и ушла в ванную. Александр Борисович занервничал. Он все понимал и в то же время не хотел ставить себя в глупое положение. Чем хороша эта игра полуслов-полувзглядов для женщин? Тем, что всегда можно дать обратный ход, удивиться и сказать: "Что это с вами, мой милый?"

Турецкий тоже поднялся, нехорошо сидеть увальнем перед пустой тарелкой. Сам он с жадностью съел эскалоп: за всеми передрягами не успел сегодня пообедать.

Он предположил, что она вернется в халате, но Элла Максимовна лишь подкрасила губы: помада стерлась после жирного эскалопа.

- Вы тоже хотите в ванную? спросила она. Я достала вам розовое полотенце.

Александр Борисович прошел в ванную, помыл руки. На столике перед зеркалом стояло много баночек с разными кремами, от которых исходил нежный возбуждающий запах.

Турецкий вернулся. Хозяйка уже убрала со стола и снова заваривала кофе.

- Не против еще по чашечке кофе?

- С вами даже чашечку яда приму с радостью, грубовато пошутил он.

- Все следователи такие сердцееды?

- В нашей конторе только один я такой непутевый! Все остальные нормальные прокуроры, следователи: строгие и суровые.

- А любите выстраивать этакие интимные отношения, чтобы получше узнать свою жертву?язвительно заметила хозяйка.

- Нет, я просто стараюсь держаться искренне. И если дама мне нравится, то я открыто признаюсь в этом, помня, что я в первую очередь мужчина, а уж потом следователь.

- Это интересно. Вы мне этим, наверное, и нравитесь, открыто сказала она. Я тоже стараюсь быть искренней, но женщине сделать это труднее, она испорчена игрой. Вы ведь тоже себе немного подыгрываете?

- Бывает…

Кофе сварился, Элла Максимовна принесла его в комнату, остановилась у стола, неожиданно повернувшись к Турецкому. На мгновение они оказались друг напротив друга, лицом к лицу, но этого оказалось достаточно, чтобы искра возбуждения сблизила их.

Кофе так и остался на столе. Турецкий вышел от нее в половине двенадцатого вечера и поплелся домой. Машину он давно отпустил. Элла предложила ему остаться у нее, но Александр Борисович сослался на дела и звонки. Телефон дома наверняка уже обрывают.

С Эллой Шелиш они договорились созвониться. Турецкий попросил ее никому не распространяться об их разговоре. "Если твоя версия верна, то твой бывший муж этим же способом убьет и тебя", сказал он.

- Я же не дура, усмехнулась Элла Максимовна.

За это короткое время она даже привязалась к нему.

- Еще ни с кем из мужиков у меня такого не было! призналась она.

Никогда нельзя предвидеть, как может тот или иной человек отреагировать на наши слова. Случается так, что думают о нас одно, в глаза говорят совершенно иное, а делают такое, что и в голову не придет. Впрочем, если бы люди говорили только то, что думают друг о друге, какой был бы кошмар! Сплошное выяснение отношений!

Когда Липникова доставили для допроса, арестант, видимо хорошо подумав в камере или посоветовавшись с опытными сидельцами, стал обвинять следователя в том, что его обманули, подставили. Вот тогда и пришлось Турецкому показать Петру протокол допроса Свиньина. Липников прочитал, успокоился, опустил плечи и словно бы потерял интерес ко всему.

Грязнов, сидевший в сторонке, насторожился, глядя на арестованного. Но тот ничем не проявлял своей агрессивности.

- Скажите, Липников, сколько вам заплатил Свиньин? спросил Турецкий.

- Семьсот долларов.

- А почему так мало?

- Символическая цена, я мстил за друга.

- А где вы прятались все это время?

- В Химках. Снимал времянку.

- И где прячутся твои подельники?

- Не знаю.

- Может все-таки, для собственной же пользы, назовешь адресок? настаивал Турецкий.

- Да нет у них никакого адреса. На той времянке даже номер дома не стоит. Это в Химках, последняя хибара по Ленинградскому шоссе… А, черт с вами, давайте бумагу, нарисую…

Липников принялся на листе бумаги чертить схему. В наручниках ему это было неудобно. Турецкий вызвал конвоира и приказал снять наручники.