Марш Турецкого

Но это была не Ирина.

- Саша, сказал слабый голос Солонина. Ты как себя чувствуешь?

- Как в мышеловке.

- У меня голова разламывается, просто ужас.

- А, обрадовался Турецкий. У тебя тоже?

- Ну. Что это мы такое вчера…

Сзади на трапе уже напирали, стюардесса смотрела на него укоризненно.

- Витя, нету времени, бутылка осталась в кабинете, хочешь проведи экспертизу без меня, а я еду купаться.

- О! Ты в баню? Точно, это то, что нам сейчас надо, чтобы выбить заразу из организма. Подожди, я тоже хочу.

- Вот и иди туда, из последних сил выругался Турецкий и, отключив телефон, поднялся в салон самолета. Потом схватился за вновь разболевшуюся голову, что-то вспомнил, снова вытащил телефон, но тут он не работал. Чертыхаясь и невзирая на протесты стюардессы. Турецкий снова вылез на трап, набрал рабочий номер Грязнова. Занято. Тогда позвонил ему домой и, дождавшись, пока включится автоответчик, прокричал: "Славутич, мерзавец, офигенный коньяк мы вчера пили, сохрани для меня еще одну бутылочку, приеду, вставлю тебе в…"

Он вытянул ноги и закрыл глаза. Почему-то немедленно появилась ухмыляющаяся физиономия Славы Грязнова. Ну нет, так не заснешь. Турецкий поднапрягся и представил себе дочь. На пляже. В какой-нибудь дурацкой веселенькой шапочке. В компании таких хохочущих девчушек. С резиновым кругом. Она ведь все еще не умеет плавать.

Детские черты лица вдруг немного исказились, вытянулись, и дочь превратилась в дражайшую супругу. Турецкий подумал, сколько всего Ирка наготовила к его завтрашнему дню рождения, сколько хлопотала, и вот все псу под хвост.

Отвратительно.

Разве можно так поступать с близкими людьми? Почему это мы считаем, что близкие всегда поймут, простят, примут наше скотское поведение, подумалось ему. Да какого черта?! Это пусть посторонние стараются нас понять, принять и так далее. А к близким надо относиться с вниманием и заботой. Вот, например, сейчас надо бы забраться в кабину пилота и угнать самолет назад, во Внуково. Или, еще лучше, посадить его прямо на Фрунзенской набережной. Если только она не прогнется.

…У Ирки вдруг непостижимым образом выросла жесткая щетка усов и появился неподражаемо угрюмый взгляд. Она… превратилась в Грязнова?! Но это был еще не конец. У Славки стремительно светлели волосы, и он в свою очередь мутировал в Солонина… Интересно, интересно, когда же дойдет очередь до Меркулова…

Он давно и прочно спал.

Генеральная прокуратура, Меркулов

старшему следователю

по особо важным делам

Турецкому А. Б.

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Срочно! Секретно!

Александр Борисович, извини, что использую этот канал связи, но дозвониться не смог. У меня для тебя информация семейного свойства. Хотя, скорее, поручение. Ирина Генриховна настоятельно просила передать, чтобы без сладкого ялтинского лука ты не возвращался. Извини, что в ультимативной форме, просто пытаюсь довести до тебя тон супруги. Кажется, она не шутит. Да, чуть не забыл. Он красный. Этот лук, я имею в виду. Держи меня в курсе остальных событий.

Гладко выбритый, Турецкий спустился в холл гостиницы и прошел к стойке проката автомобилей.

- Доброе утро, приветствовал его клерк на швейцарском немецком.

- Привет, ответил Турецкий по-английски. Могу я нанять автомобиль?

- Да, сэр, конечно. На какой срок вам требуется машина?

"Хороший, вопрос. На час? На день? А может быть, на месяц или два?"

- Точно не знаю.

- Будьте любезны, заполните вот эти бумаги.

Турецкий расплатился за машину наличными. Сперва озадаченное лицо клерка мигом приняло добродушно-услужливое выражение.

В приподнятом настроении он вышел из отеля. Машина оказалась красным "фольксвагеном-гольф". Турецкий повернул ключ зажигания и плавно вдавил педаль газа. "Фольксваген" бесшумно тронулся с места. Так же бесшумно вырулил со стоянки и покатил вслед за ним серый "опель".

Турецкий не спеша ехал по тихим, ухоженным улицам с нависающими с обеих сторон старинными каменными домами постройки восемнадцатого века. Выкрашенные в зеленый цвет трамваи невольно рождали ассоциацию с американской валютой. Впрочем, вздор. При чем тут американцы?! Прохожие беспечно, неторопливо передвигались по мощенным булыжником тротуарам. Во всем царило спокойствие и покой, недоступная москвичам размеренность, бессуетность жизни.

Швейцария определенно нравилась Турецкому. Он чувствовал себя расслабленно и беззаботно давно забытое состояние, как будто попал на другую планету или в другое измерение, где время протекает медленно, почти неощутимо.

На вывеске бюро компании было написано: "Саншайн турз". Турецкий отыскал невдалеке место для парковки и направился к большим стеклянным дверям, толкнул их. Его приветствовал веселый мелодичный звон.

Серый "опель" проехал мимо и остановился в сорока метрах на другой стороне улицы.

Турецкий пробыл в бюро не более пятнадцати минут. Когда он выходил, мужчина с ничем не примечательной внешностью, сидевший в "опеле" рядом с водителем, взял трубку сотового телефона. Бросив пару коротких фраз, он отключился.