Маршак

В тот день я попросил в школьной библиотеке книгу стихов Маршака, но на абонементе книг не оказалось — все были на руках. Заметив мое огорчение, первая моя учительница, замечательная Евгения Трофимовна Райская принесла мне из дома тоненькую книжечку, изданную после войны. На обложке я прочел: «С. Маршак. Сказки. Песни. Загадки». Вскоре я уже знал почти всю книжечку наизусть; и еще я почувствовал непреодолимое желание сочинять стихи. Когда учился в 5-м или 6-м классе, прослыл среди своих однокашников, да и во всей школе, поэтом. В нашем классе, где никого не обошли прозвищами (был у нас Ленька — паяльник, Ваня — Соловей-разбойник), мое имя казалось, забыли все, а я откликался на прозвище Ямб Хореевич. Стихи писал обо всем и обо всех: громил двоечников и космополитов (!), славил отличников и хорошую погоду.

Старшеклассники заказывали мне стихи для любимых, и я выполнял их заказы в течение одного урока. Хотя я был физически слаб, не боялся никого, даже Соловья-разбойника и «королей» школы — послевоенных переростков, севших за парту в «солидном» возрасте. Еще бы! По заказу Славы Воронина, прозванного Дубом, я написал «поэму», которую он выдал Наде Смотровой, самой красивой девочке в школе (в нее были влюблены все мальчики), за свою. В тот же день был удостоен ее поцелуя. И возник детский роман…

Я так много писал «по заказу», что не оставалось времени влюбиться самому. И все же «пора пришла». Я влюбился в Риту Иванову и посвятил ей стихотворение, отдельные строки которого помню и сегодня:

Среди трав в одичалом поле
Маргаритка росла одна.
Ветер ей напевал о раздолье,
Но не слушала пенье она.
А однажды сорвавшийся ветер
Маргаритку с собой унес.
Никого на пути не встретив,
Маргаритка грустила до слез…

С легкой руки Риты Ивановой стихотворение это стало достоянием всего класса. И тогда весь наш 6 «А» решил: дальше нельзя скрывать мой «талант» (а может быть, он гений!); нужно, чтобы обо мне узнали в Москве. Девочки аккуратным почерком переписали мои стихи из стенгазет, альбомов и послали это «собрание сочинений» из 27 стихотворений в «Пионерскую правду».

Долгим и томительным было ожидание ответа. На переменах дежурные отправлялись в киоск за свежим номером «Пионерки» и жадно искали в каждой газете мои стихи. Едва ли не в каждом номере были стихи — но, увы! — не мои.

Наконец, месяца через два, ответ из Москвы пришел. Очень короткий. Меня хвалили за искренность, умение видеть окружающую жизнь. Рекомендовали читать стихи Пушкина, Лермонтова, Некрасова. А печатать стихи еще рано…

Возмущению моих одноклассников не было предела. Кто-то предложил послать в Москву делегацию пионеров во главе с директором школы. Но до директора дело не дошло. Выход предложил мудрый и всегда спокойный Дима Мурзиди: «Нам может помочь только один человек на свете — Самуил Яковлевич Маршак».

Сказано — сделано: на следующий день Дима отправил письмо с моими стихами по адресу: «Москва, любимому нашему поэту Маршаку». И оно дошло до адресата, и ответ пришел очень скоро. Самуил Яковлевич подробно разобрал одно из 27 стихотворений, не оставив «камня на камне». Ответ его заканчивался словами: «Хорошие читатели нужны не меньше, чем хорошие писатели».

С тех пор стихи я писал лишь изредка, но чтение стихов осталось моим любимым занятием, и я совершенно по-новому открыл для себя многих поэтов.

Со временем я забыл и о письме от Самуила Яковлевича, и о том, что я был Ямбом Хореевичем, но судьбе, видимо, было угодно не разлучать меня с Маршаком.

Не помню, кажется, в 1960 или 1961 году в каком-то толстом московском журнале я прочел подборку стихотворений Самуила Яковлевича. Среди них было такое:

Не надо мне ни слез, ни бледных роз —
Я и при жизни видел их немало.
И ничего я в землю не унес,
Что на земле живым принадлежало.

Я почти физически ощутил состояние Самуила Яковлевича в ту пору. Решил послать ему письмо. Не удержался от соблазна — вложил в конверт несколько своих стихотворений. Вскоре получил от С. Я. Маршака очень доброе письмо. Он благодарил меня за внимание, просил писать и звал в гости…

В 1963 году я был в Москве и за день до отъезда отважился позвонить Самуилу Яковлевичу.

— Это Марк [1]? Из Аккермана? Где вы сейчас? Я жду вас, немедленно приезжайте!

Самуил Яковлевич говорил еще что-то, кажется, подробно рассказывал, как ехать к нему, но от волнения я уже ничего не воспринимал.

Я уже хорошо знал дом № 14/16 по улице Чкалова. Войдя во двор, я долго в нерешительности простоял у 13-го подъезда. Гулявшие во дворе люди уже с подозрением поглядывали на меня.