Маршак

В начале XX века население Ялты составляло немногим более 13 тысяч жителей, но евреев здесь оказалось гораздо больше установленной «процентной нормы» — свыше тысячи. И это несмотря на множество ограничений, введенных в разные времена правительством. В основном это были ремесленники, кустари, но заметную часть составляла интеллигенция — врачи санаториев, лечебниц. И неудивительно, что Маршак, опубликовавший в 1904 году в журнале «Еврейская жизнь» стихи, «20 Таммуза», «Над могилой», «Песни скорби», быстро был замечен ялтинской еврейской молодежью, выпускавшей тогда журнал «Молодая Иудея» и приложение к нему «Песни молодой Иудеи». Именно в этих изданиях появились первые сионистские стихи Маршака «Две зари» (Молодому еврейству), «Нашей молодежи». Здесь же, в Ялте, гимназист Маршак сделал переводы из «Песни песней» и один из самых заметных своих переводов с иврита — «Последнее слово» (Дос лецте ворт) Хаима Нахмана Бялика. В этот же период Маршак познакомился с Ицхаком бен Цви (в ту пору — Шимелиович) — лидером молодежной еврейской социалистической организации Поалей Цион. Интересно, что в 1952 году бен Цви был избран президентом государства Израиль, а Маршак за год до этого — в 1951-м — был удостоен очередной Сталинской премии.

Юный Маршак сотрудничал не только с ялтинскими журналами — в газете «Еврейская рабочая хроника», издававшейся в Вильнюсе, был опубликован гимн сионистского рабочего движения «Ди-швуэ» Ан-ского[9] в переводе Маршака.

В одном из первых писем, отправленных из Ялты Владимиру Васильевичу Стасову, Маршак пишет: «…Чувствую себя здесь чудно, бодро, хорошо, весело. Много работаю… читаю и пишу. Взялся я переводить Бялика. Что за чудный поэт! Какая сила».

Здесь, прервав письмо Маршака, расскажем об очень важных страницах его творчества, без которых биография Самуила Маршака была бы значительно обеднена. Дело в том, что долгие годы, а по сути — всю жизнь, Маршак вынужден был скрывать свою любовь к поэту Бялику, да и свои переводы из этого «самого гениального» — по мнению Горького — еврейского поэта, писавшего на иврите.

Почему о Бялике Маршак заговорил впервые в Ялте?

Предположить, что он не был знаком с творчеством Бялика прежде, едва ли возможно. Скорее всего, именно в этом городе он вновь прочел Бялика и конечно же в оригинале, ведь даже самые лучшие переводы таких поэтов, как Сологуб и Ходасевич, не дают истинного представления об этом поэте. Сегодня немногим известно, что Маршак задолго до Жаботинского перевел стихотворение Бялика — «Птичка» (у автора — «К птице»). Важно отметить, что это было первое стихотворение Бялика. Вот что пишет о нем Жаботинский: «Он (Бялик. — М. Г.) явился к писателю И. Равницкому, готовившему тогда (1900 год. — М. Г.) к печати сборник под заглавием „Happardes“ и предложил ему для сборника стихотворение „К ласточке“. Редактирование книги уже было завершено. Равницкий согласился просмотреть стихотворение, но предупредил, что оно уже не попадет в сборник. Однако, прочитав, он передумал… Стихотворение попало в сборник. В еврейской литературе, где все имена были наперечет, этот „Happardes“ ожидался с большим интересом, этот дебют не мог пройти незамеченным».

Жаботинский перевел стихотворение «К птице» и включил его в издание переводов из Бялика 1911 года, озаглавив «К ласточке», но в более поздние издания Жаботинский этот перевод не включал. Можно предположить, что причиной тому был появившийся в журнале «Еврейская жизнь» (№ 10, 1906) перевод этого стихотворения, выполненный Маршаком, — с этим переводом даже самому Жаботинскому соперничать было трудно. Маршак же дал название стихотворения, близкое по звучанию к бяликовскому — у Бялика оно называлось «К птице». У Маршака — «Птичка». Вот четыре из шестнадцати строф этого стихотворения:

Привет тебе, пташка! Привет, дорогая!
Ко мне прилетела ты с юга…
Душа, по родным твоим песням скучая,
Давно стосковалась, подруга!..

Так спой же о странах, далеких, красивых…
Скажи мне, родимая пташка,
Ужели в краях, лучезарно-счастливых,
Как здесь, всем тоскливо и тяжко?..

Несешь ли привет от цветов Иордана,
Его безмятежной долины?
Скажи, излечил ли тяжелую рану
Господь у родной Палестины?..

Привет тебе, пташка! Привет, дорогая!
Опять прилетела ты с юга!
Душа стосковалась, по песне скучая…
О, пой, заливайся, подруга!..

Когда я впервые прочел «Птичку», мне оно показалось знакомым. Перечитав строку «Несешь ли привет от цветов Иордана», я невольно вспомнил лермонтовскую «Ветку Палестины»: