Маршал

– И это объясняет регулярный срыв планов? Директора заводов что, не понимают, какие у них технические возможности? Зачем они рапортуют о том, что их предприятия в состоянии изготовить то, что выше их сил? Почему они врут? Или может быть, банально не могут оценить ситуацию? Не хватает квалификации? Знаний?

– Кто же предусмотрит все непредвиденные обстоятельства? – Развел руками Молотов.

– Брак слишком непредсказуемая вещь.

– Непредсказуемая? Вот как? Почему же тогда наши партийные товарищи уже привыкли к тому, что брак меньше пятидесяти процентов по указанному выше наркомату никогда не опускается? Это, по вашему мнению, нормально, когда минимум каждый второй экземпляр продукции наркомата тяжелой промышленности не удовлетворяет весьма скромным требованиям приемки? Настолько скромным, что в той же Германии на заводах Круппа, у нас бы и десятой части продукции не приняли бы. Как же так?

Почему с этим безумным объемом брака не борются наши инженеры, администраторы, партийные работники и другие ответственные товарищи? Что им мешает? Может образования не хватает? Ах да, они уже считают себя самыми умными. Как же я забыл? А контрреволюционер Тухачевский имеет наглость им за это пенять. Какой негодяй! Вы только посмотрите на него!?

– Товарищ Сталин… – попытался оправдаться Молотов, но, ему не дали. Сталин уже слишком разозлился.

– Или у ответственных товарищей слишком слаба их пролетарская совесть? Почему же тогда рабочие в европейских странах, находясь под пятой эксплуататоров, показывают большую эффективность труда? Может быть, нам стоит поучиться пролетарской совести на заводах Круппа или Армстронга? – Сталин смотрел на Молотова, настолько холодно и жестко, что у того на спине вышибло холодный пот.

– Товарищ Сталин, – вкрадчиво обратился к вождю Каганович, стремясь снизить накал обстановки. – Ситуация действительно непростая. Но, если пойти на поводу у Тухачевского, то нам придется возрождать некоторые старые порядки, а местами, так и вообще – открыто применять решения, используемые на капиталистических предприятиях. Да, миграция заводов и фабрик подальше от западной границы – дело очень правильное и чем раньше мы за него возьмемся, тем лучше. Однако ведь это только полумера. Вспомните, критику, которой он подверг, например, тот же институт комиссаров. Разве коммунисты на это могут пойти?

– Настоящие коммунисты реалистично смотрят на вещи, товарищ Каганович. – Медленно произнес Сталин. – Если для повышения эффективности управления войсками потребуется укреплять всемерно единоначалие в армии, то нам всем придется пойти на это, окончательно переведя комиссаров в ранг заместителей по личному составу.

По крайней мере, товарищ Фрунзе именно этой линии придерживался. И у нас нет оснований ему не доверять. Однако этот вопрос явно не первоочередный. Для начала нам нужно опробовать существующую схему управления в современной боевой обстановке, а не идти на поводу эмоций или теоретических расчетов.

– Тогда получается, что критика Тухачевского верна, а мы все шли не той дорогой?

– Спросил Каганович, видя, что Вячеслав Михайлович полностью деморализован.

– Насколько она верна, покажут время и проверки. Но рациональное зерно в его словах, безусловно, присутствует. Кое-что подтвердилось и это ужасно.

Объединенная оппозиция чем нам грозила? Максимум расстрелом, ибо Троцкий не простил бы нам презрения его величия. Та же ситуация, что складывается сейчас, намного опасней. Она грозит не только смертью всем нам, что, по большому счету не так уж и страшно, но и полным крахом всех наших надежд, мечтаний и чаяний.

Провал дела Октября стал реален. И если мы проиграем, то Европа, а потом и мир падут под ударами нацизма и фашизма. Вы этого хотите? Чем дальше компетентные товарищи работают над его заявлениями, тем больше они похожи на правду. А значит нам придется столкнуться лоб в лоб со всей Европой, имеющей крепкий тыл, надежно скрепленный фашистской идеологией. Конечно, она слабее нашей, но, товарищи, ни о каких восстаниях сознательных рабочих в тылу врага речи быть не может. Нам придется долго и упорно сражаться с лучшими армиями мира, объединенными под знаменами Вермахта. Вы считаете, что это шутки? Я – нет. Ибо каждый невзвешенный шаг, каждый шаг, сделанный под давлением эмоций и сиюминутных желаний, может не только привести к лишним десяткам тысячам погибших товарищей, но и… – Сталин оборвал свою речь и вернулся за стол, принявшись молча набивать трубку. Тишина длилась минуту.

– Товарищ Сталин, но как нам поступать в такой ситуации? – Спросил пришедший в себя, но все еще деморализованный Молотов.

– Вот это, товарищ Молотов, уже совсем другое дело, – произнес пыхнув трубкой Иосиф Виссарионович, лукаво улыбнулся и пригласил их сесть за стол, поближе.

Предстояло многочасовое рабочее совещание. Когда Молотов и Каганович вышли от Сталина уже давно рассвело. Но ночное бдение не прошло бесследно.

– Хозяин на взводе, – задумчиво произнес Каганович, когда они остановились на крыльце, чтобы немного подышать свежим воздухом и покурить.