Маршал Блюхер

Пока добирался до знакомого дома, раздумал. А что, если там отец? И он сразу же спросит: «Откуда идешь? Почему с чемоданом?» И потащит на Горсткину улицу. Лучше всего уехать в Барщинку. Только вот нет денег на билет. Да и лучше ли будет в Барщинке? И там отец найдет. И к Питеру все-таки привык. Говорят, что такого красивого и большого города во всем мире нет. Года не прожил, а как многому научился. И разговор совсем другой, и успел приодеться, не стыдно на улицу выйти. А сколько книг хороших и полезных прочитал за это время. Не хочется уезжать. Ведь можно устроиться на завод. Об этом говорил лучший друг Петр Кузнецов. Через год–другой станешь настоящим слесарем. Как дед Василий. А что, если пойти к нему? Хоть комнатенка у него маленькая, бедная, но он не прогонит. Да и мама говорила: «Трудно будет жить — к моему тяте пойдешь. Он шестой год в Питере живет. Плохому не научит».

И живет он в подходящем месте — на Пряжке, в Коломенском рабочем районе. Только время-то позднее. Спит, наверное. Придется разбудить. Не ночевать же на улице, хоть и апрель месяц, но холодно…

Дед Василий еще не спал. Он провел оробевшего, бледного Васю к столу и отрекомендовал пожилому усталому человеку, сидевшему на табуретке:

— Посмотри, Алексей Петрович, какой у меня внук. Из Барщинки, моей старшей, Аннушки, сын. У купца бегает — в мальчиках.

— Какой он мальчик… Мужик! А чего это ты такой пасмурный, ярославец? На улице весна, а у тебя на морде форменная осень.

Вася мял шапку, смотрел на строгое седобородое лицо деда и не знал, с чего начать неприятнейший разговор.

— Да ты чего молчишь-то, Васька? — настороженно спросил дед. — Ты чего там натворил? Выкладывай начистоту.

— От Якова Герасьича сбежал…

— С чего бы это? Не поладили? Или харчи тощие?

— Он меня вором обозвал. И в волосья вцепился. А я не вытерпел и дал сдачи. Аршином…

— О, да ты геройский парень, — рассмеялся Алексей Петрович. — Аршин-то, поди, металлический.

— Железный, — тяжело вздохнул Вася. — Так я его не шибко. По руке задел только…

— А вот это зря. Надо было долбануть шибко и по башке.

— Перестань! Чему ты учишь мальчишку, Петрович! Ведь это подсудное дело…

— А если бы тебя на старости лет ворюгой облаяли да еще в кудри твои вцепились? Что — спасибо сказал бы? Поклонился?

— Ну, это совсем другой резон. Он еще в учениках, в мальчиках ходит. Потреплют — глядишь, умнее будет.

— В том-то и резон обмерить жулика–купца его же аршином, — усмехнулся Алексей Петрович и, обернувшись к Васе, похвалил: — Молодец! Вот так и держись— никогда и никому не прощай злой обиды. Немало их, окаянных, расплодилось на нашего брата. И по лицу бьют, и нагайкой хлещут, и пулей прошивают. Надо давать сдачи. На удар — двойным ударом. Это и есть главный резон…

— Опять ты не то говоришь, Петрович.

— Ладно, не сердись. Дело-то житейское — парень только нацеливается на путь–дорогу, и надо ему дать верное направление. Чтобы жил как хозяин, а не как холуй. Теперь к случаю вернемся. Куда завтра поплывешь, добрый молодец?

Вася повесил на гвоздь шапку, робко признался:

— И сам не знаю. В городе плохо, а в деревне так еще хужее.

— Бати боится, — пояснил дед. — Батя у него, скажем прямо, перворазрядный перец. Под горячую руку так отшвабрит, упаси господь.

— Господь не спасет. Придется нам с тобой, Василий Иваныч, пристраивать к жизни парня. Я поговорю с мастером Галкиным, попрошу взять учеником в слесарный цех. А ты немного потеснись, отведи уголок…

У Васи дрогнуло Сердце. Ему захотелось поблагодарить этого чужого, вдруг ставшего очень близким человека, но он так смутился, оробел, что ничего не мог сказать.

Дед покосился на внука, сказал с сожалением:

— Придется первое время на полу спать. А потом мы с тобой, Вася, смастерим какой-нибудь топчанчик. Ну, а с батей я опосля потолкую, когда он немножко остынет. С ним особая статья…

— Его аршином не шарахнешь, — подхватил Петрович. — Вот и определилась твоя дорожка. Хватит на побегушках время транжирить. Через год–другой мастеровым будешь. Только не робей…

— Постараюсь, — тихо сказал Вася. — Спасибо. За все…

— Благодарностью не отделаешься. Придется это дело спрыснуть. А пока спокойной ночи, ярославец. Пойду в свою берлогу.

— Может, у нас переночуешь? Куда потащишься?..

— Жена будет беспокоиться. Завтра вечерком зайду…

Проводив гостя, дедушка устроил на полу постель, распорядился:

— Ну вот, располагайся, вояка. Смотри, подниму в пять часов. Да, чуть главное не позабыл. Ты, наверное, есть хочешь? Проголодался в бегах-то.

— Сыт. Ничего мне не надо, — торопливо ответил Вася, быстро разделся и уткнулся в тощую пахнущую машинным маслом и потом постель…

II. РАБОЧАЯ ЗАКАЛКА

1