Маршал грозового мира

— Не смей! — крикнула она. — Не смей, слышишь? Ты представляешь, каково было бы ему, если б он узнал о подобном? Прекрати. Прекрати себя накручивать, — раздельно произнесла Хемена тоном, который напомнил ей нотациях матери. — Хватит. Все. Будет. Хорошо. Запомнила? Все будет хорошо. Повтори!

— Все будет… хорошо, — выдавила Адилунд и робко улыбнулась. — Наверное…

К двери в палату подошли Тэйр и молодой лекарь, впервые виденный Хеменой, с длинными волосами, собранными сзади в тугой хвост. На лице незнакомца, того самого хирурга, от которого зависели жизнь и здоровье Хора, не оказалось ничего обнадеживающего: он не выглядел приветливым, как Тэйр, а наоборот, плотно сжатые губы и отчужденный взгляд выдавали в нем человека, замкнутого в себе.

— Я уже могу приступить к делу, не опасаясь, что меня потащат в суд, если я слишком многое вырежу? — холодно поинтересовался молодой лекарь у Тэйра. — Родственники не станут кричать об ущербности медицинской науки?

— Нет, — медленно ответила Хемена. Ей этот человек уже не нравился.

— Ну и зря, — припечатал незнакомый Аймалдэн. — Медицинская наука в действительности ущербна, и наша задача — выводить её на качественно новый уровень. Так вы подписали согласие на операцию?

Хемена медленно помотала головой.

— Я ещё не принес им документ, — виновато пояснил Тэйр, чувствуя себя не очень уютно перед этим резким молодым человеком. — Впрочем, это дело времени, в ближайшее же время согласие подпишут, просто сейчас лучше поспешить. А с бумагами разберемся уже во время операции.

— Чем раньше разбираешься с бумагами, тем лучше, — бросил хирург. — Я не хочу, чтобы меня таскали потом по судам, если случай не соответствует моим ожиданиям и выйдет слишком сложным.

Он на мгновение замер, затем несколькими быстрыми движениями помассировал виски и поморгал. И решительно протянул ладонь к ручке двери, но его остановил звонкий голос вскочившей Адилунд:

— Я ничего не подпишу!

Хирург развернулся и посмотрел на неё с усмешкой:

— Вы слишком непостоянны в серьезных вопросах, леди, это может плохо кончиться. Так да или нет?

— Нет! — выпалила сестра. Её глаза возбужденно горели. — Я не могу доверить такое ответственное дело вам — да вы относитесь к этому с таким пренебрежением, что вряд ли способны сотворять чудо, как настоящий врач. Если у вас такое отношение к больным… вы просто погубите его. Я отказываюсь, — провозгласила она на весь коридор.

— Да подождите, — Тэйр совсем засмущался, — вы неправильно его поняли. Бьюкенен слишком устал от претензий в свой адрес: ведь мы не всесильны, и люди часто умирают, а винят в этом почти всегда нас. Это утомляет и раздражает, поэтому мы так относимся ко подобным согласиям, бумагам и прочему. Да, Бьюкенен выразился не очень вежливо, но он очень много сил отдает госпиталю, каждому пациенту, с которым работает. Возможно, со стороны все выглядит и не так, но это лучший врач из работающих здесь, клянусь! И только он способен вылечить вашего мужа. Иначе все безнадежно.

— Пусть, — уперлась Адилунд. — Зато он останется в живых. Господину Бьюкенену Аймалдэну я доверять не могу, кроме того, он проходил подозреваемым по делу, из-за которого мой муж и находится здесь.

— Послушай, — опять вступила Хемена, прибегая к испытанному способу, — подумай, как решил бы сам Хор, если бы видел все это. Он совершенно спокойно относится к людям, если те начинают дерзить и вести себя не очень вежливо, в конце концов, он сам иногда таким бывает. Поэтому Хор не изменил бы решения, даже если б увидел господина Бьюкенена, разве я не права? Ведь он и исключил его из списка подозреваемых.

На лице Адилунд была заметна борьба двух противоположных идей. Наконец она сникла и кивнула:

— Ладно. Я согласна.

— И не забудьте подписать бумагу, — сухо произнес Бьюкенен, заходя в палату.

Хлопнула дверь. Стало тихо. Тэйр что-то говорил, но сестры Мистераль только смотрели друг на друга и молчали, общаясь взглядом. Адилунд все ещё колебалась, Хемена, как могла, успокаивала её.

— Я принесу бумагу, сейчас, — наконец заявил Тэйр и быстро зашагал по коридору уже налево.

Стало тихо. Стало страшно. Хотя Хемена готова была сотню тысяч раз повторять сестре, что все хорошо, но внутри тоже проснулись все переживания и тревоги, не желая утихомириваться. У Хора вышел очень сложный случай. Возможно, Кей затем и не стал его убивать, что подготовил такую коварную месть: либо смерть, либо полная инвалидность и зависимость от других. Хемена не говорила Адилунд и о том, что вполне допускала: Хор мог выбрать гибель, чтобы не оказываться в положении, которое считал унизительным.

Руки начали подрагивать. «А что, если?..» — коварно шептал противный голосок в голове, и таких голосков звучали сотни, тысячи, так что отчаянный вопль сердца и разума: «Все! Будет! Хорошо!» — не мог заглушить их всех. Хемена беспокоилась. Она очень беспокоилась. Она беспокоилась за Хора, как за часть своей семьи, как в свое время за Виорди и Эвальда. Не существовало разницы между недавним знакомым, который стал так дорог, и людьми, с которыми довелось пройти почти всю жизнь.