Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942

В немецком генштабе:

– Герр генерал! Италия вступила в войну.

– Не проблема! Пошлите против нее две дивизии и пусть они разобьют их ВС за неделю.

– Герр генерал! Она… наш союзник.

– А вот это уже хуже. Пошлите ей на помощь танковый корпус и пусть постараются продержаться 3 дня…

Старый немецкий анекдот

Военно-экономическая слабость фашистской Италии, ненадежность ее тыла, превосходство английских и французских сил на Средиземном море побуждали Муссолини не спешить со вступлением во Вторую мировую войну, которая была развязана гитлеровской Германией 1 сентября 1939 года. Но в ожидании развития событий фашистская Италия продолжала активно готовиться к войне. Лишь 10 июня 1940 года, когда гитлеровские войска уже оккупировали Норвегию, Данию, Нидерланды, Бельгию и вступили на территорию Франции, Италия объявила войну Франции и Великобритании. Итальянские дивизии в качестве оккупационных или вспомогательных сил были разбросаны по Греции, Балканам, Франции, Северной Африке.

Еще до того, как Гитлер начал свое наступление в Норвегии, растущая уверенность Муссолини в победе Германии укрепила его в убеждении, что только война разрешит все проблемы Италии. Англичане были его естественным врагом, им не хватало боевого духа, сам факт вступления Италии в битву против них должен был предопределить их поражение. Дуче начал опасаться, как бы немцы не захватили себе всю добычу до того, как он сделает решительный шаг.

С 10 на 11 марта 1940 года министр иностранных дел Германии прибыл в Рим для переговоров. Намеренно преувеличенные требования Риббентропа укрепили уверенность дуче в быстром окончании войны. Бахвалясь, Муссолини опять уверил немецкого министра, что итальянские военно-морские силы превосходят английский флот и заставят его покинуть Средиземное море, как только Италия вступит в войну, что итальянские военно-воздушные силы более эффективны, чем когда-либо, и он ручается за это, так как они находятся под его личным контролем.

Несколько дней спустя Гитлер устроил еще одну их личную встречу, во время которой заметил, что Муссолини, припертый к стене фактами и цифрами, которые представили немцы, вел себя как школьник, не выполнивший домашнего задания. Дуче, как всегда, был очарован и восхищен самоуверенностью Гитлера, но не упустил возможности снять с себя вину за неучастие Италии в войне. Гитлер не обратился к итальянской стороне с прямой просьбой присоединиться к наступлению, но повторил завуалированную угрозу, что им следует как можно скорее решить, хотят они или нет господствовать на Средиземноморье.

В ответ Муссолини подтвердил свою решимость воевать, как только убедится, что война будет недолгой. К несчастью, он опять предпочел изъясняться на немецком языке без переводчика, и поэтому не смог доходчиво разъяснить противной стороне некоторых моментов, которые он, как «старейший среди всех диктаторов», считал себя вправе выдвинуть на первый план. Муссолини хотелось бы отговорить своего союзника от фронтального наступления на Францию, предполагая, что немцы уже достигли основных целей, и, следовательно, для обеих стран сейчас было бы лучите выработать компромиссное решение, открывающее возможности для примирения. Впоследствии он сомневался, прозвучало ли это предложение достаточно убедительно. Муссолини опасался также, что зашел слишком далеко, окончательно связав себя обязательством вступить в войну. Но он в равной степени боялся и оказаться в стороне – триумфальная победа немцев без всякого участия со стороны Италии его никак не устраивала.