Маршал Малиновский

«Дорогой Робусик! Ну как Вы доехали, наверное измучились в дороге, — теперь нужно отдохнуть хорошенько и скоро за учебу. Как себя чувствует Мама и как ее здоровье, — как Эдюня, он уже в школу пошел, теперь наверное меньше играет на аккордеоне. Теперь мы уже далеко забрались и разбили румын, чтобы не посягали на нашу родину. Тут как-то Робусик немцы меня немного подстрелили, но легко — пуля задела бок, а насквозь его не пробила, но теперь уже все зарастает и скоро совсем все зарастет, я этим только горжусь — так как пролить кровь за нашу советскую Родину это самая великая честь для военного. Крепко, крепко тебя целую, поцелуй крепко Маму и Эдика.

Твой Папа».

Характерно, что письмо адресовано сыну, а не жене. Похоже, с Ларисой Николаевной у Малиновского уже нарастало отчуждение. А аккордеон, на котором играл Эдуард, был румынским трофеем, законно приобретенным Родионом Яковлевичем у трофейной комиссии.

20 августа 1944 года началась Ясско-Кишиневская операция. Когда Малиновскому доложили, что 27-я армия прорвала оборону противника северо-западнее Ясс и форсировала реку Балхуй, он связался непосредственно с дивизиями, проверил, а потом решил ввести в прорыв 6-ю танковую армию Кравченко, хотя по плану это предполагалось сделать лишь на второй день операции. Родион Яковлевич решил не дать германо-румынским войскам времени занять оборону по реке Серет, прикрывающей узкое дефиле «Фокшанских ворот». Представитель Ставки Тимошенко одобрил решение Малиновского.

На полях рукописи книги «Ясско-Кишиневские Канны», вышедшей в издательстве «Наука» под его редакцией в 1964 году, Малиновский сделал следующие любопытные вставки [они выделены нами курсивом. — Б.С.]. После фраз «На передовом наблюдательном пункте, расположившемся на высоте с отметкой 195,0 — напряженная тишина. Здесь — представитель Ставки маршал Сов. Союза Тимошенко С.К., маршал авиации Худяков, командующий фронтом генерал армии Р.Я. Малиновский, генералы и офицеры их [исправлено из: его] оперативных групп».

Родион Яковлевич добавил: «Они прибыли сюда еще с вечера 19 августа. Противник весь вечер и начало ночи методически бомбил авиацией район высоты 195,0, предчувствуя неладное, но изменить что-либо уже не мог и ждал событий, как обреченный на казнь преступник. Но у него еще теплилась надежда, — авось мать выйдет в белом покрывале, — это знак, что король помиловал, и казнь не состоится. Но утром мать вышла в черном покрывале, и казнь состоялась (“Белое покрывало ("Морица Гартмана)».

В тексте книги это место читается так: «На передовом наблюдательном пункте 2-го Украинского фронта, расположившемся на высоте с отметкой 195,0, — напряженная тишина. Здесь представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко, маршал авиации С.А. Худяков, командующий фронтом генерал армии Р.Я. Малиновский, генералы и офицеры оперативных групп. Они прибыли сюда еще вечером 19 августа 1944 г. В этот вечер и в первые часы ночи 20-го авиация противника методически бомбила район высоты 195,0. Видимо, враг чувствовал что-то, однако изменить уже ничего не мог и ждал событий, как обреченный на казнь преступник. У него еще теплилась, как у героя известного стихотворения Морица Гартмана, надежда увидеть “белое покрывало”. Но фашистский преступник, обагривший свои руки кровью миллионов безвинных жертв, не мог рассчитывать на помилование. И “мать” в образе справедливого возмездия вышла в черном покрывале, и казнь состоялась». За редакционные вставки идеологических штампов Родион Яковлевич, естественно, ответственности не несет.

Замечу, что в стихотворении австрийского поэта Гартмана мать, чтобы укрепить мужество своего сына, венгерского графа, перед казнью выходит в белом покрывале — внушить ему, что король его помиловал, но на самом деле казнь состоялась.

Действительно, хотя командующий группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Йоханнес Фриснер узнал заранее о советском наступлении, предпринять он ничего не мог. Сильных резервов у него не было, разрешения на отвод войск на более короткую оборонительную позицию он не получил, да и далеко не факт, что отступление поправило бы дело, тем более, что при отходе румынские войска могли окончательно утратить боеспособность.

По воспоминаниям И.М. Манагарова, 4 сентября Малиновский прибыл в штаб 53-й армии: